Глава 15. Навык мастера ставит

Иногда Майкл шутки ради притворялся, будто Принс и Пэрис и сами стали мировыми звездами, и пробовал взять у них интервью. Для этого он брал, к примеру, толстый маркер, подзывал к себе сына, и спрашивал, держа маркер у его лица, как микрофон: «Prince, you know what? What about an interview? Prince, what do you think about…?» (Принс, а знаешь что? Как насчет интервью? Принс, что ты думаешь о…?). Принс отвечал очень бойко и быстро расправлялся со всеми вопросами, один за другим. Но если Майкл звал: «Paris, now you!» (Пэрис, а теперь ты!), малышка с обиженным видом отворачивалась и уходила в угол. «Paris, give me an answer, c`mon! Let`s have an interview, okay?» (Пэрис, да ладно тебе, ответь мне! Давай проведем интервью!), наседал на нее Майкл, почти как настоящий репортер. Но Пэрис лишь строила обиженную физиономию и не произносила ни звука. Иногда он по полчаса стоял перед ней на коленях, уговаривая ее. Как-то раз я отвел Майкла в сторонку и спросил: «Michael, can`t you see, she doesn`t wanna give an interview, you know?» (Майкл, ты что, не видишь, она не хочет давать интервью, ты же понимаешь, правда?) Он не поддавался: «But she should learn this…» (Но она должна научиться этому). Только после того, как я еще раз подчеркнул: «She doesn`t wanna do this, Michael! C`mon, it`s enough!» (Майкл, она не хочет это делать, хватит уже!) - тогда он оставил ее в покое.
Если на ранчо приезжали гости, а это случалось часто, дети должны были одеться покрасивее. Если Пэрис не была готова вовремя, Майкл терял терпение, хотя ему самому требовалось намного больше времени, чтобы одеться и привести себя в порядок. «Why isn`t she done?» (Почему она до сих пор не готова?). Когда она, наконец, выходила из своей комнаты, в длинном белом платье и с лентой в волосах, то была похожа на маленькую принцессу. Лицо Майкла сразу же прояснялось: «Oh, you look beautiful! Prince, doesn`t she look beautiful? Tell her she looks so fantastic! Give her a hug!» (О, ты прекрасна! Принс, правда, она прекрасна? Скажи ей, что она восхитительно выглядит! Обними ее!). И Принс подходил к сестренке и обнимал ее.
Затем Майкл, держа детей за руки, спускался по лестнице вниз, в большую гостиную в главном доме. Незадолго до того, как он входил в помещение, в большинстве случаев его можно было буквально «учуять». У Майкла была привычка использовать в подобных случаях сразу два парфюма – один он получал в подарок от отца, другой от матери, и за ним тянулся сильный аромат роз. И Майкл, и дети никогда не пожимали руки в знак приветствия. «In this family we don`t shake hands, we give hugs» (В нашей семье мы не пожимаем руки, мы обнимаемся.). И они обнимали людей, которые часто бывали растроганы этим жестом, а те наклонялись к детям для объятий. Торжественные выходы, похоже, были у Принса и Пэрис в крови. После приветственных объятий дети садились на диван, держась очень прямо, и вели себя тихо. Пэрис при этом была погружена в себя, а Принс – наоборот, маленький проказник. Он бы с удовольствием дал свое собственное представление, спел и станцевал для гостей. Когда Майкл вместе с детьми уходил, его запах оставался в комнате, и тебе еще долго казалось, словно ты сидишь в розарии.
Когда в «Неверленде» не было посторонних, я видел Майкла совершенно в другом свете: в джинсах и пуловере, без макияжа и небритого. Однажды я пришел к нему в новой одежде – кроссовках, спортивных штанах и куртке с капюшоном, поскольку в то время чувствовал себя у него почти как дома. Когда Майкл увидел меня, то ошеломленно воскликнул: «Wow, Dieter, that looks great!» (Ух ты, Дитер, это шикарно смотрится!), поскольку раньше он видел меня только в строгом костюме и галстуке. Но в «Неверленде» все просто было по-другому. Ты заражался этим радостным настроением. И можно было заниматься тем, чем взрослые, в общем-то, не занимаются. Среди всех этих игрушек, каруселей, железных дорог и парков развлечений ты и сам снова становился ребенком. Иногда в мою голову закрадывался вопрос: ты что, в самом деле это делаешь? Но тогда я снова садился на квадроцикл и гонял с Майклом по огромному поместью, причем, он всегда оказывался впереди. Он был очень хорошим водителем.
Как только он уезжал с ранчо, то снова становился Майклом Джексоном – суперзвездой. Он должен был «работать» звездой, и Майкл довел эту роль до совершенства

Глава 16. Подарки

Майкл очень серьезно относился к дням рождения и подаркам для других людей. Я ни в коем случае не хотел мешать праздникам его детей, но очень скоро услышал, как он зовет: «Where is Dieter? He should come, food is ready…» (Где Дитер? Ему пора присоединиться, еда уже готова…), и поэтому присоединился к ним. Майкл никогда не устраивал чересчур помпезные детские праздники, но ему хотелось, чтобы дети вспоминали о своих днях рождения как о чем-то особенном.
Однажды во время моего пребывания в «Неверленде» меня навестил мой племянник Даниэль и его друг Йерезит. Майкл во что бы то ни стало хотел сам, в качестве приветствия, купить им обоим подарки. Вскоре после этого я стал свидетелем того, как звезда мировой величины с заговорщицким видом устроилась в комнате и с большим интересом и любовью занималась упаковкой подарков в красивую бумагу, даже завязывала на них красивые бантики. Затем на двух открытках он написал поздравления персонально для каждого гостя, подписал их и прикрепил к пестрым коробкам. Они выглядели как маленькие произведения искусства, и он сделал все это своими руками – терпеливо, с большой любовью и мастерством. Когда Майкл закончил, то хотел поручить мне передать детям подарки. Я отказался: «No, no, no, Michael! You have to do it yourself!» (Нет-нет, Майкл, ты должен сделать это сам.) Ведь это были в самом прямом смысле его подарки. «No, no, I can`t do this…» (Нет-нет, я не могу), – воскликнул он сначала, но позже все-таки вручил их детям сам. Мальчики были вне себя от счастья, и, несмотря на то, что уже давно выросли, все еще хранят эти подарки как зеницу ока – вместе с упаковкой, бантиками и открытками.

Глава 17. Ревность

Принс, Пэрис и рожденный в 2002 году младший сын, Бланкет, были самым главным в жизни Майкла, они были ее смыслом. Он был с ними так часто, как только мог, и тогда по дому беспрерывно разносилось: «У вас все хорошо? Чем хотите заняться сегодня? Что будем делать? What`s the plan?». Правда, иногда его любовь обращалась в ревность, а именно в тех случаях, когда Майкл замечал, что внимание сыновей и дочери достается не только ему одному. К примеру, дети были очень привязаны к своей няне Грейс, которая многие годы была близким человеком, очень важным для них. Разумеется, Майкл понимал, что это правильно и хорошо, но если эта привязанность, по его мнению, становилась слишком сильной, детям запрещалось видеть Грейс целую неделю. Они любили няню и в таких случаях плакали. Когда Грейс возвращалась, и они неслись к ней, и обнимали ее, ревность Майкла только усиливалась.

Он демонстрировал эту ревность и во время нашего пребывания в Лас Вегасе. Мы собирались идти на концерт Селин Дион в Caesаrs Palace. Майклу нравилась Селин, и он уже посвятил ее в свои планы. Дети оставались в отеле, и мы как раз собирались уходить, когда я услышал, как Бланкет кричит в своей комнате. Я сразу же бросился к нему: «What happened, what happened?» (Что случилось?). Мальчик плакал, потому что Грейс, по указанию Майкла, не могла быть с ним этим вечером. Майкл тоже пришел к сыну в комнату и пытался урезонить малыша:
– Blanket, stop! Don`t cry! Stop now!» (Бланкет, хватит. Не надо плакать. Перестань немедленно!).
Но тот просто не мог остановиться. Я поторопил его: «Michael, we have to leave» (Майкл, нам пора идти). И попросил все-таки привести Грейс. Но Майкл стоял на своем, да и мы все равно уже опоздали. Бланкет не прекращал реветь, но Майкл не позволил себя разжалобить. Я позвонил Селин, извинился и сказал, что придется отложить наше посещение до завтрашнего вечера, когда у нее снова будет очередной концерт. Но на следующий день все повторилось: Бланкет плакал не переставая, а Майкл оставался непреклонен. Мне очень хотелось положить этому конец и позвать Грейс, но Майкл упорствовал:
– No, he has to sleep! She should not come in, you know! He loves Grace, he should love me! (Нет, ему нужно ложиться спать. Ей не следует сюда приходить! Он любит Грейс, а должен любить меня!). Я попытался объяснить ему, что ничего плохого в этом нет, и дети все равно остаются его детьми, даже если требуют Грейс, это же совершенно нормально. Между тем, Селин и ее муж Рене уже раз пятнадцать звонили мне и спрашивали, куда мы запропастились. Ведь если такая звезда, как Майкл Джексон, собирается посетить концерт в качестве зрителя, Селин и ее подчиненные должны быть уведомлены, когда именно он приедет. Я ответил, что мы уже в пути и будем с минуты на минуту. Когда во время следующего звонка меня спросили, где мы пропадаем, пришлось приврать: «Мы в машине, скоро будем!». На самом деле Майкл и я все еще оставались в номере у кровати Бланкета. В конце концов, он заснул. Наконец-то! Мы на цыпочках вышли из комнаты и отправились в путь. Но, перед тем как уйти, я, конечно, на минутку заглянул к Грейс и попросил ее обязательно присмотреть за детьми.

Мы опоздали на час. Селин оттягивала начало концерта, потому что ждала Майкла. Но так как никто больше не знал, что он должен придти, публика беспокоилась, многие свистели. Менеджеры Селин были на нас обижены. Когда мы прибыли, Рене уже ждал на улице и проводил нас к черному ходу. Мы следовали за ним за кулисами. Затем зрительный зал погрузился в полную темноту. Майкл вошел в зал, и на него направили сверкающий луч прожектора, пока он шел к своему месту в первом ряду. Публика завопила от восторга при виде неожиданного гостя, люди вскакивали и аплодировали с высоко поднятыми руками. Майкл Джексон среди них! Майкл повернулся к зрителям и указал на Селин: мол, сегодня она – звезда вечера, а не он.
Я догадывался, что менеджеры Селин захотят пригласить Майкла на сцену, и знал, что он бы этого не желал ни в коем случае.
– Don`t let them pick me up! We can`t do this! I don`t go on stage! They want me to dance, I don`t do this! (Не позволяй им вызывать меня туда! Мы не можем это сделать! Я не выхожу на сцену, они хотят, чтобы я танцевал, но я так просто не делаю!), – просил он. Он хотел в кои-то веки просто посидеть в зале, наслаждаясь представлением. Но Селин уже обращалась к нему с речью. Я вышел вперед и сказал ее людям, что Майкл не может выйти на сцену, потому что у него что-то с ногой, и что мы увидимся после концерта.
Позже мы встретились и общались с Селин за кулисами.
– Dieter, do you wanna see my son? I have a picture (Дитер, хочешь увидеть моего сына? У меня есть с собой фотография), – неожиданно спросила она.
– Of course, show me (Конечно, покажи), – ответил я. Она вышла, затем вернулась к нам с огромным плакатом в руках. Я рассмеялся и сказал ей, что ожидал скорее фотографию в портмоне. Мы немного поговорили. Она была такой непринужденной, невероятно предупредительной и очаровательной. Майкл и Селин провели вместе прекрасный вечер.

Что касается Бланкета, то первое слово, которое он произнес в своей жизни, было «Dieter!». Мне даже было немного неудобно перед Майклом, он все-таки его отец. Но тот только смеялся: «Hey, did you hear that?» (Эй, ты слышал?). Просто для Бланкета мое имя было словом, которое очень часто и громко повторяли в его присутствии, потому что его папа постоянно так меня называл. Бланкет всего-навсего прилежно подражал своему отцу.

Добавлено (21 Апрель 2012, 12:24)
---------------------------------------------
Глава 18. Проблемы в отношениях и завышенные запросы

Майкл всю жизнь был сосредоточен на своей карьере. Она началась, когда он еще был ребенком. Многим знакомо чувство, когда ты, будучи маленьким, должен прочесть родственникам рождественский стишок или спеть песню перед всем классом. Аудитория Майкла уже в детстве была намного шире и состояла не из любящих родственников, а из совершенно чужих людей, которых он должен был склонить на свою сторону. Он словно держал перед ними экзамен. Майкл стремился получать аплодисменты.

Искусство как таковое, прежде всего выставляемое напоказ для публики, всегда имеет в себе некую долю эксгибиционизма и находит отклик в «вуайеризме» зрителей. Они жаждут искусства, но также и оценивают его. Хотя стремление артиста реализовать себя и свое творчество идет из сердца, ради этого он должен открыть другим потайные уголки своей души. Творческие люди переживают такой конфликт по-разному, и из этого может родиться особенно успешное и хорошее творчество. Для Майкла задача состояла в том, чтобы снова и снова побороть боязнь сцены; это укрепляло его уверенность в себе. В этом был его стимул – становиться все лучше и успешнее, довести себя и свое творчество до совершенства и достичь всех своих целей.
После концерта он, чрезмерно уставший, часто падал на диван в своем номере и жаждал тишины после экстремальной громкости выступления. Для него расслабиться было очень непросто, в особенности после напряженного выступления перед 50-120 тысячами человек длительностью в два с половиной часа. Он намеренно избегал вечеринок за кулисами и хотел как можно скорее вернуться обратно в отель. Там Майкл отказывался выпить бокал-другой со своей командой в баре и вместо этого искал общества своих детей. Иногда он высказывал сожаление, что эти люди, его огромная аудитория, после совместно пережитого события снова разошлись по домам. Именно поэтому он хотел заняться исключительно производством фильмов. Майкл жаждал установить более длительный контакт с публикой.

Простые смертные, как я, к примеру, вряд ли могут до конца понять, что происходит со звездой, когда она взаимодействует со своими слушателями. Это кульминационные моменты жизни, когда артист целиком и полностью раскрывается. Майкл ощущал нечто подобное, когда писал песни. Он мог вынашивать замысел песни, почерпнутый из какой-то идеи, мотива или внезапно пришедшей мысли, днями или даже неделями, прежде чем она рождалась. Он мог бесконечно экспериментировать с ней, обрабатывать снова и снова, пока не добивался желаемого результата. Когда он создавал новую песню, для него это был момент глубочайшего удовлетворения и одновременно побуждение приступить к следующей песне, которая, возможно, будет еще лучше. Для Майкла при этом не было разделения между рабочим и свободным временем. Он постоянно находился в творческом поиске; идеи охотно «посещали» его посреди ночи, во время прогулки по ранчо или на его любимом дереве, на которое он иногда взбирался, чтобы написать тексты. Уже из-за одного этого экстремального образа жизни и ненормированного рабочего дня я задавался вопросом, каким образом он мог бы найти время для постоянных отношений. Можно было сказать, что Майкл состоял в чем-то вроде любовной связи со своим творчеством и своей публикой, и она полностью его удовлетворяла.

Как это принято между хорошими друзьями, мы с Майклом могли говорить о чем угодно. Иногда случалось, что при этом мы оба чувствовали себя немного неловко. Например, когда он размышлял о любви и сексуальности и, слегка опустив голову, доверял мне свои мысли. Я хорошо понимаю, что интерес к этой части жизни Майкла очень велик. Поэтому я не хочу пропускать эту тему. Но из уважения к нему я бы хотел отказаться от слишком личных подробностей, ведь, в конце концов, смысл подобных разговоров между друзьями – в возможности довериться.
Майкл умел флиртовать. Не важно, с элегантной дамой или молоденькой стюардессой, его шарм просто бил ключом и завоевывал любое сердце. Это были прекрасные, но скорее преходящие мгновения, которые не приводили к чему-то постоянному.
Бремя мегазвезды – никогда не быть до конца уверенным, что чувства, которые к тебе питают, вызваны в первую очередь тобой самим, а не славой или богатством. Этим утверждением я ни в коем случае не хочу приписывать женщинам, с которыми то и дело встречался Майкл, какие-нибудь нечестные намерения. Но эти женщины – и Майкл чувствовал то же самое – кажется, зачастую сами толком не знали, очарованы ли они исключительно его статусом суперзвезды или же испытывают к нему серьезные чувства, как к человеку. Любила ли бы она его, если бы его звали Джон Смит, и он работал бы страховым агентом?
Иногда Майкл от всей души смеялся над подобными вопросами. Ему приходилось наблюдать за многими неприятными судебными процессами его знаменитых друзей, касавшимися разводов и возмещения убытков. Ему приходилось делить с ними многие горести и сопереживать им. Тем не менее, было бы ложью утверждать, что он из скупости или предсказуемого недоверия хотел оградить себя от подобных неприятных связей и процессов – для этого он был слишком самим собой.
Любовь и внимание Майкла прежде всего принадлежали музыке. Он, как и многие другие творческие люди, пока что откладывал вопрос о том, не следует ли ему завести постоянные отношения, на неопределенное время. То же самое касалось и других аспектов, которые так важны для «нормальных» людей. Симптомы болезней, постоянный стресс, полное переутомление и истощение? Плевать, отоспаться я смогу позже. Материальные заботы или финансовая стабильность в старости? Очень важно, но сейчас нет времени, позабочусь об этом позже, или кто-нибудь другой должен об этом позаботиться. Семья и дети? Это прекрасно, но как-нибудь потом. Карьера продолжается.

У него были свои представления об отношениях с противоположным полом, и вероятно, его требования были слишком высоки и далеки от реальности. Роман и брак с Лизой Марией Пресли (род. 1968) были очень близки к этому идеалу. Она и Майкл уже встречались в Лас Вегасе во время выступления Jackson 5, когда Лизе было шесть, а Майклу шестнадцать. В 1993 году судьба столкнула их снова, они начали встречаться и в конце концов поженились в мае 1994 года, едва Лиза развелась со своим мужем, музыкантом Дэнни Кью.
Майклу в то время было очень плохо из-за скандала с Джорданом Чендлером, и Лиза очень помогла ему пережить это трудное время. Из разговоров с ним я знаю, что он по-настоящему любил ее, и любовь была взаимной. Но после того как Майкл стал слишком уж настаивать на своем желании иметь детей и, будучи женатым на Лизе Марии, вступил в не очень романтическую, но зато «полезную» связь с медсестрой Дебби Роу, которая впоследствии стала матерью его детей, Принса Майкла (род. 1997) и Пэрис (род. 1998), Лиза Мария подала на развод.
Помимо этого, существовал целый ряд других проблем, но, по моему мнению, все это в конечном счете суммировалось в экстремально необычном образе жизни и в высшей степени своенравном образе мышления этого необычного артиста. Сама Лиза Мария впоследствии говорила – когда вы были рядом с ним, то попадали в «другую реальность». После их неудавшегося брака она еще долго поддерживала очень теплые отношения с Майклом и его семьей.
Развод с Лизой Марией был официально оформлен в августе 1996 года, а в ноябре 1996 года Майкл женился на Деборе «Дебби» Роу (род. 1958), ассистентке его дерматолога, доктора Арнольда Кляйна. В тот момент она уже была на шестом месяце беременности, вынашивала Принса Майкла. Майклу приходилось долгое время держать связь с Дебби в тайне, так что можете себе представить, с какой радостью СМИ набросились на эту новость и сделали ее сенсацией.
Свадьба Майкла и Дебби состоялась большей частью по инициативе матери Майкла, Кэтрин. Ее религия не могла допустить, чтобы ребенок был рожден вне брака. Я провел несколько спокойных и здравых бесед с Дебби и воспринимал ее как очень практичную, рационально мыслящую женщину, которая знает, чего хочет.
Этот второй брак был расторгнут уже в октябре 1999 года. Теперь Дебби имела две возможности: поддерживать его как друг или оказывать на него давление в вопросах, касавшихся права опеки и посещения детей. В январе 2004 года я долго общался с ней в Беверли Хиллс на тему опеки и религиозного братства «Нация ислама», окружавшего Майкла. Дебби очень опасалась влияния этого братства на Принса и Пэрис.
Однако следует четко уяснить себе, что благодаря Дебби он стал отцом двоих детей, и именно ей Майкл обязан началом своей семейной жизни, о которой так мечтал. И я утверждаю, что дети были для него самой большой радостью на протяжении всей жизни. Мать третьего ребенка, Принса Майкла Джозефа-Второго, которого с самого начала всегда называли просто Бланкет (род. 2002) мне известна, но из уважения к Майклу я не могу и не хочу рассказывать об этом более подробно. Кроме того, существует соглашение, целью которого является защитить мать от публики.
Посторонним было трудно понять его браки – бурные, следующие один за другим с очень коротким перерывом. Эти союзы вызывали недоумение и замешательство,
несмотря на то, что фанаты Майкла желали ему всего самого наилучшего. Оба раза он женился во время подготовки или проведения тура «HIstory». В тот период Майкл пребывал в стрессовом состоянии, которое нелегко себе представить. Из-за грандиозного успеха этих гастролей Майкл постепенно задумывался о том, возможно ли когда-нибудь превзойти подобный успех. И возможно ли было компенсировать это в своей личной жизни. Если отбросить музыкальный и профессиональный успех Майкла, то его жизнь заполнял вакуум, и желание иметь детей проявлялось все отчетливее. У него были друзья, коллеги, подчиненные, весь этот антураж, миллионы фанатов, которые сделали бы для него абсолютно все. И тур, который многие месяцы забрасывал его то в одну, то в другую точку планеты. Теперь он искал домашнего уюта, простого счастья отца семейства, он жаждал спокойствия и постоянства, семейной жизни, у которой было бы будущее.
Однако давление со стороны окружающей его «системы» увеличивалось, и получилось так, что с началом отцовства Майкл вступил в последнее десятилетие своей жизни. Может быть, тот факт, что дети подарили ему чувство глубочайшего удовлетворения, которое он когда-либо знал, послужит некоторым утешением.

Иногда предполагают, что из-за принадлежности его матери к Свидетелям Иеговы и того, что он сам когда-то был членом этой секты, Майкл Джексон был ограниченным во всем, что касалось любви. Но я не верю, что так было на самом деле. Майкл всегда был самим собой и делал именно то, что хотел в данный момент.
Однако он рассказывал мне кое о чем. Будучи еще очень юным, во время гастролей Jackson 5, Майкл поневоле был свидетелем эскапад его старших братье с фанатками, наблюдал за этим «из первого ряда» – ведь их всегда селили в одной комнате в отеле. Братья хвастались перед ним своими победами, подстрекали его и злили. Он очень страдал тогда и так и не сумел забыть о подобных неприятных ситуациях.

И сегодня я то и дело думаю: а мог ли Майкл позднее, в более зрелом возрасте, встретить женщину, с которой его бы связали длительные и счастливые отношения? Я почти уверен, что после преобразований в карьере и освобождения от «системы» во многих аспектах он стал бы совершенно другим человеком.

Глава 19. Закон и порядок

Я сужусь, следовательно, я существую. Мне всегда казалось, что самая важная профессия в Штатах – адвокат. Иногда создается впечатление, что американцы ведут тяжбы как ненормальные. Все судятся со всеми, и достаточно просто косо посмотреть на кого-то на улице, чтобы угодить за решетку.

Насколько мне известно, Майкл участвовал более чем в 1500 судебных разбирательствах. Иски подавались из-за серьезных разногласий, равно как и более мелких вопросов, а также по совершенно смехотворным поводам, и ему приходилось защищаться, потому что какое-то ничтожество надеялось вытрясти из богатой суперзвезды деньги. Нередко он, следуя советам своих адвокатов, прибегал к такому средству, как Deposition. Это типичные для США «показания, равносильные данным под присягой», процедура проходит вне зала суда. Взаимные слушания проводятся за закрытыми дверями и в строжайшей секретности, при этом стороны со своими адвокатами сидят друг напротив друга. Они могут сидеть за столом в гостиничном номере или любом другом месте, там, где они находятся среди своих. Из посторонних присутствует только посланный судом секретарь, протоколирующий показания. Заседание, продолжающееся несколько часов или даже дней, непрерывно снимается на пленку. Записывается абсолютно все, даже если кто-то из присутствующих сморкается, чихает или грызет ногти. Любой звук записывается, все реакции увековечиваются на пленке. Так как речь очень часто идет о больших суммах, для сторон важно постоянно прощупывать и оценивать собственные шансы, насколько далеко можно зайти – и насколько далеко можно позволить зайти противнику. Можно прийти к выводу – у моего противника нет плана, я до него доберусь! Но вывод может быть и ошибочным. По завершении показаний обеим сторонам обычно задают вопрос, не готовы ли они прийти к соглашению. В большинстве случаев так и происходит, что является большим облегчением для судов. Тогда Footage – весь снятый материал слушаний, включая аудиозапись и письменный протокол, уничтожается в присутствии сотрудников судов. Если же стороны не пришли к соглашению, в дело вступают судьи. В этом случае Footage не уничтожают, эти записи становятся предметом переговоров. Тогда их можно использовать против одной или другой стороны, а может и против обеих. Участники уже не могут существенно отклоняться от данных показаний.

Если чувствуешь, что на тебя нападают или несправедливо обвиняют, можно пригласить своих обидчиков на Deposition. Для этого достаточно вручить обычное письмо-повестку с вызовом на заседание (Subpoena). Как только повестка получена, ее получатель будет вынужден явиться на слушания. В противном случае, если бы позже состоялось судебное разбирательство, он, считай, заранее проиграл его.

Майкл нередко присутствовал на подобных слушаниях. Иногда он вызывал кого-то, иногда – наоборот. В большинстве случаев ему удавалось договориться, и тогда можно было сказать суду: «Окей, все ясно, мы пришли к соглашению!». Дело было улажено и навсегда забыто.

В международном музыкальном бизнесе также возможно начать подобное заседание в других странах. Так и получилось, что Майкл должен был лететь на дачу показаний в Италию. До этого он уже был признан судьей из Рима виновным после официального процесса, потому что якобы скопировал свою песню Will you be there с песни «I Cigni di Balaka» итальянской пары исполнителей шлягеров, Аль Бано и Ромины Пауэр.

Разбирательство тянулось годы, прежде чем судья в 1999 году признал Майкла виновным и назначил штраф в размере примерно 2500 долларов. Мне сразу стало ясно, что Аль Бано будет обижен и не смирится с такой смехотворной (по сравнению с доходами Майкла) суммой. Нам грозил новый, возможно, еще более продолжительный процесс из-за подобного возмещения ущерба.

Чтобы это предотвратить, в Италии назначили слушания, и Майкл встретился с Аль Бано без свидетелей, в какой-то адвокатской конторе. Уверен, существует так называемая «двойственность»: двум артистам, находящимся в разных местах и незнакомых друг с другом, приходит в голову одна и та же идея. Такое время от времени случается. Но я думаю, в этом случае очевидно, что все произошло не так. Майкл слышал песню Аль Бано, она очень нравилась ему, и таким образом она влилась в его собственную. Во время слушаний Майкл заявил, что ничего о ней не знает, немного схитрил, потому что все происходящее было ему неприятно. Все же он был Майклом Джексоном, человеком, написавшим великое множество мега-хитов, и вообще-то он не нуждался в том, чтобы копировать какого-то итальянского певца. Но произошло именно это. Майкл улыбался. И когда Аль Бано получил новое предложение о возмещении ущерба от Майкла, улыбнулся и он. Дело было благополучно забыто.

Добавлено (23 Май 2012, 20:18)
---------------------------------------------
Глава 20. У кого права, тот и прав.

Эпизод с Аль Бано разъясняет, что музыка имеет не только духовную, но и материальную ценность. Что она – тоже товар, которым торгуют и из-за которого торгуются. «Курсовую цену» песни или артиста определяет их популярность и дух времени. Таким образом, права на песню могут быть выставлены на продажу, проданы или куплены, как акции. Если права на музыку предлагаются к продаже, то можно купить долю владения ими, отдельные песни или целые собрания песен (также называемые каталоги). Покупатель, разумеется, намерен как можно дольше получать доходы со своих инвестиций, ведь с каждого проигрывания песни, права на которую ему принадлежат, он получает роялти, будь то радио- и телепередачи, концерты, использование музыки в ресторанах, рекламных роликах, продажа звуковых носителей или скачивание.

Общий доход за долгие годы часто намного превышает вложенный в покупку капитал. Музыканту же, продающему свои права, такая сделка дает возможность за раз получить большую сумму. Но он также должен смириться с риском того, что может упустить очень много денег – те деньги, которые он мог бы заработать на песнях со временем. А может произойти и кое-что похуже: не считая постоянных прибылей от использования песен, может измениться и их действительная стоимость. Во многих случаях она резко повышается. Поэтому артист, легкомысленно продавший копирайт на свои песни, не может утешаться мыслью, что позже запросто выкупит их обратно.

Существует масса примеров необдуманных сделок такого рода, заключенных артистами.

Очень часто музыканты обладают творческим, а не коммерческим талантом, и недостаточно внимательно читают договоры (если вообще читают). Некоторые получают не слишком хорошие советы или же действуют под девизом: главное – договор; ведь именно этого я все время хотел. Он наверняка в порядке, другие тоже такое подписывают.

Нечто подобное случилось с самими «Битлз». После многочисленных перепродаж права на 251 песню Джона Леннона и Пола Маккартни в конце концов оказались во владении фирмы ATV Music Ltd., которую затем приобрела австралийская компания Bell Group. Тем не менее, тогда дело еще было поставлено таким образом, что Пол Маккартни и Йоко Оно, как наследница Джона Леннона, получали часть текущей прибыли.

Подобные сделки – в порядке вещей. Сам Пол Маккартни покупал права на песни других исполнителей, например Бадди Холли, чтобы выгодно вложить деньги и получать проценты, и постоянно хорошо на этом зарабатывал. Именно Пол Маккартни обратил внимание Майкла на такой источник дохода, когда они подружились после записи совместной песни «Say Say Say»в Лондоне в середине 80-х.

Майкла очень воодушевила эта идея – зарабатывать большие деньги, купив права на музыку. Прошло немного времени, и он приобрел права на некоторые известные песни Sly Stone. Заметив, насколько хорошо идет этот бизнес, он решился на большее. Его адвокат Джон Бранка затеял сложные длительные переговоры, чтобы приобрести для Майкла права на песни «Битлз». Имелись и другие потенциальные покупатели, в том числе несколько звукозаписывающих компаний и большой концерн, занимающийся недвижимостью. Кроме того, в битве участвовал и Пол Маккартни собственной персоной, который еще в 1981 году пытался выкупить фирму ATV и тем самым права на собственные произведения. В этот раз Пол Маккартни предложил Йоко Оно вместе оплатить продажную стоимость. Но вдова Джона Леннона не была в этом заинтересована, и Полу Маккартни пришлось отказаться от своего плана. Майкл воспользовался этой ситуацией. 10 августа 1985 года все было подготовлено для заключения сделки. Джон Бранка подписал договор от имени Майкла Джексона, и Майкл должен был теперь заплатить 47, 5 миллионов долларов.

Этот договор разрушил дружеские отношения с Полом Маккартни. Хотя тот сделал практически то же самое с правами на песни Бадди Холли и даже дал Майклу совет по этому поводу, тем не менее, покупка 251 песни Леннона-Маккартни для бывшего битла была сравнима с владением драгоценностями британской королевской семьи. Права на песни «Битлз» были и до сих пор являются чем-то вроде легальной машины для печатания денег, финансовым «вечным двигателем». Одни только ежегодные доходы от продажи дисков и исполнения или проигрывания песен на радио и телевидении чего стоят. Прежде всего, конечно, «Yesterday», которая считается наиболее часто проигрываемой песней в мире.
Время для покупки было выбрано удачно. Ведь в 1985 году еще относительно новому в то время носителю, Medium Compact Disc или CD, только предстояло завоевать рынок. Новые переиздания должны были еще раз поднять доходы от этого сокровища. Пол Маккартни догадывался об этом, когда пытался выиграть в этом сложном соревновании и выкупить интеллектуальную собственность, принадлежавшую ему и Джону Леннону. Я до сих пор теряюсь в догадках, какую роль в этом деле сыграла Йоко Оно, отказавшаяся вместе с Полом Маккартни участвовать в торгах против Бранки и Майкла. Вполне возможно, если бы они приложили некоторые усилия, то могли бы добиться цели.

Сложившаяся ситуация выглядела так: Майкл неограниченное время получал 50 процентов всех доходов от этой 251 песни, в то время как Йоко Оно и Пол Маккартни должны были делить другую половину между собой. Абсурд, но это также означало, что если Пол Маккартни исполняет где-то свои собственные песни, половину сборов он должен отдать Майклу.

Доходы имели большое значение, но все же для Майкла гораздо более важным был тот факт, что он мог определять, каким образом будут использоваться песни. И именно это больше всего злило Пола Маккартни. В довольно сжатые сроки Майкл извлек большую прибыль из некоторых наиболее известных песен «Битлз», используя их в мультфильмах или продавая большим фирмам вроде Nike и Panasonic для рекламных роликов. Даже для музыкальных открыток или музыкальных часов – подобные идеи его не отпугивали. С точки зрения Пола, это было ужасное обесценивание творческой деятельности «Битлз» (причем, предположительно он сам поступал точно также с произведениями Бадди Холли). После разрыва Майклу и Полу так и не удалось вернуть прежние отношения.

В те времена Майкл, наставляемый Джоном Бранкой, видел себя особенно ловким бизнесменом, так он рассказывал мне десять лет спустя. Он научился сохранять равновесие между постоянным поступлением доходов от прав на песни и затратами на ранчо.

Глава 21. Равновесие звезд.

После тура HIStory для Майкла наступило время подведения итогов. Его занимали вопросы вроде «Чего я достиг?» и «Чего я еще хочу достичь в жизни?». Успех Майкла был так велик, что его вряд ли можно было превзойти. Многочисленные хиты номер один, миллионы поклонников, рекорды продаж дисков и полные аншлаги на стадионах… Майкл начал обдумывать свою прежнюю жизнь и прикидывать, какой станет дальнейшая. Будет ли он и дальше продолжать в том же духе? Стоит ли того вся эта работа? И если да, какова цена? Майкл всю свою жизнь тяжело работал. Что в итоге осталось ему самому?

Он чувствовал себя все более использованным и обманутым со всех сторон. К примеру, его звукозаписывающая компания временно взяла на себя проектный менеджмент концертов и бронировала для него отели, а стоимость гостиниц просто вычитали из прибыли. При этом как-то однажды выяснилось, что Sony устанавливала цены намного выше, чем составляла истинная арендная плата за номера, вероятно, из-за административных расходов компании. Таким образом, вполне возможно, что компания прилично зарабатывала за его счет на бронировании номеров. Другими словами, если бы он лично заказывал и оплачивал свои комнаты, у него осталось бы больше денег.

Уяснив для себя положение вещей, Майкл вдруг испугался, что рискует когда-нибудь умереть в нищете, «penniless», в то время как другие заработали на нем целые состояния. Конечно, за все эти годы он заработал миллионы, но теперь подозревал, что вокруг него плетут заговор.

Когда Майкл задумывался о подобной деловой практике, то мог придти в сильную ярость. Он хватался за голову и задавался вопросом, куда все это приведет. Однажды он даже высказал предположение – мол, все кончится тем, что он обанкротится и должен будет работать в одном из филиалов Макдональдса, чтобы заработать на жизнь. В такие моменты ярости у него иногда проявлялся чудесный мрачный юмор. Я не удержался от смеха над его макдональдским кошмаром

«Я согласен с этим, мне нужна только твоя лояльность, честность и братское отношение. Столько людей жаждут таланта, Богом данного таланта… Я сыт этим по горло, мне так надоело, как это всегда заканчивается, сначала они – самые знаменитые в мире люди, зарабатывают кучу денег, имеют большой дом и все остальное, а в итоге остаются с пустыми руками. Это заговор. Они делают это специально! Не может быть совпадением, что все великие черные музыканты, все черные артисты остаются ни с чем и что даже самые великие теряют свои дома и машины. Их обвиняют в том, что они швыряются деньгами, устраивают слишком много вечеринок, все это ложь! Их обворовывают! Их бухгалтеры, их адвокаты, это заговор, чтобы погубить их, потому что они знают, что деньги – это власть. И как только у них появляются деньги, они начинают бояться потери власти. Мы должны быть первыми, первооткрывателями, новаторами, которые откажутся от этой ужасной традиции».

Сообщение Майкла Джексона на автоответчике.

(I agree, I just want your loyality, honesty and your brotherhood. So many people want to see talent, God-given talent… I`m so tired of it, so tired of it how they end up, they start out the most popular person in the world, make a lot of money, big house and everything they end up penniless. It´s the conspiracy… They do it on purpose! It`s not a fluke that every great black artist, all the black artists end up penniless and all the fat ones lose their homes and cars, they are saying that they spend too much, they have too many parties, they are lying! They rob them! The accountants rob them, the lawyers rob them, it`s the conspiracy to break them because they know money is power and as soon as they get the money they are scared to lose their power. We have to be the ones, to be the pioneers, the innovators to break this terrible tradition).

По-настоящему плохо становится тогда, когда для тех, кто торгует искусством, вырисовывается понимание того, что на мертвом артисте можно заработать больше, чем на живом. Голландский художник Винсент Ван Гог (1853-1890), несомненно, один из самых известных примеров творческого человека, совершенно не оцененного при жизни. Ван Гог не мог зарабатывать на жизнь своими картинами, ему постоянно приходилось одалживать деньги, в то время как сегодня его произведения бьют все рекорды стоимости на рынке. Для Майкла такая ситуация была воплощением ужаса: вот он, трагический гений, из которого другие смогли извлечь намного больше, когда его не стало. Ван Гог умер в 37 лет.

«Никто не хочет умирать, зная, что не достиг своих целей. Я хочу умереть, зная, что сделал для этого все, что мог – и сделал это по-своему».
(We don`t wanna die knowing that we didn`t accomplish our goals, I wanna die knowing I did every thing I wanted to do – and I did it my way).
Сообщение Майкла Джексона на автоответчике.

Мы также говорили об артистах современности, например, о Rolling Stones. Конечно, парни уже более сорока лет в этом бизнесе, и они очень многого достигли. Но вспомните, когда они в последний раз занимали первое место в хит-парадах, после «Miss You» (1978), «Angie»(1973), «Brown Sugar»(1971)?

Для меня это было скорее доказательством того факта, что можно и без постоянных рекордов создавать музыку, пользующуюся большим спросом, и хорошо зарабатывать. Фанаты выросли и состарились вместе со своими героями. Группу временами овевает ностальгическая аура, и все же Stones постоянно совершенствовались, они – неотъемлемая часть музыкального мира. Хотя сейчас все иначе, чем в их первые годы – меньше суеты и волнений, но не потому ли они так хорошо справляются с этим?

А как было с Beatles и Полом Маккартни, которого Майкл так хорошо знал? Битлы, благодаря многочисленным мировым хитам, навсегда остались в памяти человечества. С них началась абсолютно новая культурная и общественно-политическая эра, чье воздействие продолжается по сей день. Но они совершили все это в относительно краткий период, в молодые годы. Для Пола Маккартни проект «The Beatles» завершился, когда ему исполнилось 29, в то время как Майклу было почти 40, когда я дискутировал с ним на эту тему. И как сольный артист, Пол Маккартни примерно двадцать лет не мог попасть со своими хитами на первое место (в последний раз – в 1982, с «Tug of War» в альбомных чартах). Но его, казалось, это совсем не беспокоит. Как артист, Пол Маккартни уже давно никому не должен был ничего доказывать.

Имели – или имеют ли – музыкальные рекорды какое-то отношение к возрасту? Музыка очень сильно зависит от эмоций, должно быть, еще сильнее, чем литература и живопись. Для двух последних также важен многолетний опыт, обладание навыками и аналитическое мышление. Мысли и ощущения переводятся на язык образов, фильтруются. Но музыка – это чистое выражение чувств. Существуют писатели, к которым их первый большой успехи пришел, когда им было уже за пятьдесят.

Музыканты, напротив, переживают прорыв в большинстве случаев в молодые годы, около двадцати или, как Майкл, в качестве ребенка-звезды. Часто кажется, что молодые группы полны энергии и пробивной силы. Они во все горло кричат о чувствах, или нежно шепчут, или в отчаянии ставят их под сомнение. И если им удается вызвать восторг зрителей, если между ними и остальным миром проскакивает искра, начинается взаимодействие между музыкантами и их публикой. Музыка часто поражает нас в самое сердце. Мы не знаем точно, почему, но она волнует нас. Чаще высечь эту искру лучше получается у молодых музыкантов, чем у старших – даже если и есть исключения, подтверждающие правило.

Если молодым, талантливым и энергичным артистам удается убедить публику в своем музыкальном таланте и воодушевить массы, иногда по истечении некоторого времени о них говорят, что они определяли «дух времени». Но как долго может длиться нечто подобное? И что потом?

Мы с Майклом не раз обсуждали музыкальные карьеры таких людей, как Пол и Джон, Мик и Кит. Я не хочу обидеть этих музыкантов или их поклонников. Но разве не существует реальная опасность того, что отдельные песни, как раз особенно успешные, которые крутят по радио и телевидению по двадцать лет и больше, постепенно начинают звучать избито и банально, даже назойливо, просто потому, что их все уже слышали бесчисленное количество раз, во всех возможных версиях? Попросту объелись этими песнями? Они звучат даже как фоновая музыка в лифтах и супермаркетах? Не ловил ли я сам себя на мысли, что хочу выключить радио, если играет «Yesterday»? Это без сомнений прекрасная баллада, которую следует причислить к мировому культурному наследию и которой я ни в коем случае не хотел бы лишиться. Но на эту песню существует около 3000 каверов, и она проигрывается чаще всех прочих. Неужели нельзя хотя бы один раз отказаться от ее проигрывания на два или три года и получить шанс открыть эту песню заново?

Майкл задавался вопросом, какая из его песен останется после него «на века». Неужели они когда-нибудь деградируют до того, что будут использоваться лишь как в фон в супермаркетах? Смогут ли его хиты понравиться будущим поколениям? Приближался 2000 год, смена тысячелетий, событие, свидетелями которого могут стать лишь немногие поколения. Оно необычайно сильно занимало Майкла. Что же будет дальше?
Майкл был в музыкальном бизнесе уже более 30 лет. Не то чтобы он негативно к этому относился, он любил непрекращающийся творческий процесс. Но он хотел направить свою жизнь в другое русло, иметь больше времени для себя и своих детей. Для него было бы ужасно закончить так, как уже многие знаменитости до него: вечер за вечером выступать в каком-нибудь отеле в Лас Вегасе и снова и снова исполнять свои старые хиты перед толпой пожилых туристов (обычной публикой в этих местах – прим. пер.)
Майкл знал, что Элвис в зрелые годы, с 1969 до трагической смерти в 1977, дал более 1100 концертов. Это более чем 130 в год и часто больше, чем 11 в месяц. Среди них были и многочисленные ангажементы в отелях Вегаса, пришедшие на смену знаменитой, но постаревшей команды Rat Pack – трио из Фрэнка Синатры, Сэмми Дэвиса-младшего и Дина Мартина. За огромные, претендующие на рекорд гонорары Элвис даже выступал не только вечером, но и в дневное время, давая по два концерта в день. Очень скоро его уже называли не Королем Рок-н-ролла, а Королем Лас Вегаса.

Разумеется, мы с Майклом обсуждали то, есть ли связь между экстремальной физической и психической нагрузкой, которую Элвису пришлось терпеть из-за бесконечного концертного стресса, и его безвременной кончиной. Еще в день своей смерти, 16 августа 1977 года, Элвис планировал начать новое турне, которое должно было стартовать в Портленде, штат Орегон. Лиза Мари, дочь Элвиса и позже – жена Майкла, рассказала ему, как ей довелось пережить смерть отца. Это было ужасно, полная катастрофа и травма на всю ее дальнейшую жизнь.

Я до сих пор задаюсь вопросом, а не был ли и Элвис уже окружен «системой» - людьми, которые пеклись об определенных интересах. Акулы рынка недвижимости и строительства, инвесторы и управляющие гостиниц, которое нашли в Элвисе свою золотую жилу. Причем, скорее всего, им нельзя ничего предъявить, ведь Элвису хорошо платили, и он был совершеннолетним, подписывая договоры. Возможно, обе стороны перегнули палку, жадность и желание заработать еще больше и вывели машину для получения прибыли по имени «Элвис» из строя. Если бы он сам больше заботился о своем здоровье, может, Элвис оставался бы Королем еще 15 или 20 лет – не всегда с рекордными прибылями, но с хорошей выручкой для всех. С другой стороны, вряд ли кто-то тогда рассчитывал, что мертвый Элвис принесет больше денег, чем живой. И в наши дни Элвис Пресли является абсолютным рекордсменом по заработкам среди умерших знаменитостей. Следом за ним идет Джон Леннон.

Шутки ради мы иногда спрашивали - какую из песен Майкла будут слушать в 2100 году, или в 2200, 2500, 3000? «Thriller»? «We are the World»? «Black or White»? «Beat it»? Во время обсуждения нам бросилось в глаза то, как коротка на самом деле история звукозаписи. Пластинки появились всего лишь около ста лет назад, в конце 19 столетия. Моцарта в оригинале де-факто не существует. И мы никогда не узнаем, как звучали голоса певцов Средневековья. Есть ноты, но голоса до нас не дошли.

Учитывая все это, очень увлекательно послушать первые записи: Энрико Карузо и его пластинку Vesti La Giubba, записанную 1 февраля 1904 года. Мы все еще можем слышать Карузо, через 79 лет после его смерти в 1921. Он был в некотором отношении похож на Майкла – его пластинка стала первой в истории музыки, проданной миллионным тиражом. Из-за своего невероятного коммерческого успеха, влияния и богатства Карузо даже стал однажды жертвой террористического акта, устроенного «Черной рукой», ранним американским ответвлением сицилийской мафии. К счастью, ему удалось остаться в живых. Арии Карузо, прежде всего знаменитая «La donna у mobile» 1903 года, и сегодня, 100 лет спустя, проникают в самую душу. Подобное музыкальное бессмертие впечатляло Майкла.

Глава 22. В свободном полете.

Больше всего на свете Майкл любил фэнтези и научную фантастику. Он любил представлять себе просторы вселенной, Млечный путь, далекие галактики, путешествия со скоростью света и полет в невесомости в бесконечность. Само собой, как-то однажды у нас зашел разговор о Чаке Берри. Его великолепную песню «Johnny B. Goode», классику рок-н-ролла (не стоит также недооценивать рэгги-кавер Питера Тоша), NASA в 1977 году отправили в космос в космических зондах «Вояджер 1» и «Вояджер 2», по двум различным траекториям. С тех пор зонды летят во вселенной все дальше и дальше. «Вояджер 1» за 33 года отдалился от Земли на 18 миллиардов километров. На борту зонда находится Golden Voyager Record, медная пластина диаметром 30 сантиметров, которая содержит визуальную и звуковую информацию о человечестве, на тот случай, если космические зонды встретят в глубинах вселенной разумную жизнь. Наряду с картой Млечного пути и отмеченной на ней Землей, на пластине находятся изображения людей, рентгеновские снимки, структуры ДНК, фотографии природы и различных видов, приветствия на 55 языках, приветственное обращение президента США Джимми Картера («This is a present from a small, distant world, a token of our sounds, our science, our images, our music, our thoughts and our feelings» - «Это подарок от маленького, отдаленного мира, образцы наших звуков, науки, изображений, музыки, наших мыслей и чувств»), записи звуков ветра, грома, голосов животных, музыкальные произведения Баха, Бетховена, Моцарта и Стравинского – и полная версия «Johnny B. Goode» Чака Берри.

Особенность это медной пластины с визуальными и звуковыми посланиями человечества – продолжительность ее жизни. Она рассчитана на 500 миллионов лет, на тот случай, если человечество или наша планета в течение этого времени исчезнет. В худшем случае она станет последним свидетельством нашего существования. Так что, пожалуй, Чака Берри можно поздравить с этим единственным в своем роде долгоиграющим хитом – песней, которую хотя бы теоретически будут проигрывать и через полмиллиарда лет.

Не стоит и говорить, что Майкл обожал проект «Вояджер». Для него он символизировал все его понятия о гениальных идеях, прогрессе и бессмертии. Мы гадали, как же проходил выбор песни? Почему именно Чак Берри? В конце 70-х были и другие, более известные хиты, Элвиса или Beatles, например. Может быть, какой-нибудь инженер NASA или занимающийся этим проектом ученый был большим поклонником Чака Берри?

Страна, в которой Майкл родился, чьим гражданином и великим артистом он был, принесла ему много страданий. И для многих миллионов фанатов наверняка было бы утешением, если бы NASA или другая подобная организация, имеющая право принимать такие административные решения, выразила бы готовность отправить «послание в бутылке» с полным собранием произведений Майкла Джексона в полет на Марс или задействовала бы его творчество в другом похожем проекте.

23. MJ Universe

После многочисленных разговоров и долгих размышлений о его ситуации, примерно с 2000 года планы Майкла начали принимать конкретную форму. Его артистическая карьера должна была двинуться в другом направлении. Он был недоволен фактическими результатами своего бизнеса и своим менеджментом. Майкл признался мне, что ему до смерти надоело, что с ним обращаются как с идиотом; надоело плясать под чужую дудку. Он трудился в поте лица, а компания лишь загребала деньги лопатой.

«Он вонзают в мое тело иголки, чтобы я мог танцевать на следующий день. Но я никогда больше не буду этого делать!»
Майкл Джексон
(«They stick needles into my body, that I can dance the next day. I will never do it again!»)

Сотрудники звукозаписывающей фирмы и менеджеры Майкла, окружающие его, представляли собой прекрасно отлаженный механизм, совершенную систему, единственной целью которой была прибыль, прибыль и еще раз прибыль. Очевидно, они видели в нем лишь средство для получения этой прибыли.

Непосвященным нелегко понять, что даже великие артисты в большинстве случаев зависимы от своих партнеров: звукозаписывающих компаний и фирм, устраивающих концерты, или специально нанятых людей, представляющих различные интересы – менеджеров, адвокатов, консультантов по финансовым вопросам и др. Они вовсе не так свободны, как нам хотелось бы думать. Успех имеет свою цену. Майкл был связан со своей компанией договором, но ему надоело всегда делать только то, что ему диктуют, лишь бы получить еще бОльшую прибыль. Он и его музыка должны были и дальше просто зарабатывать как можно больше денег, но Майкл больше этого не хотел. Он хотел быть сам себе хозяином.

Совершенно ясно, что он всегда хотел заниматься музыкой, но, кроме того, его интересовали также кинематограф, видео и открытие того времени – интернет. Майкл Джексон думал о мультимедиа задолго до того, как это слово вошло в моду и его до невозможности затаскали. Мысленно он всегда намного опережал свое время.

Он довольно рано изучил возможности интернета, в то время как большинство фирм звукозаписи все еще придерживались обычных проверенных методов производства и продажи. Последнее некоторое время спустя вызвало один из самых крупных кризисов в музыкальной индустрии. Майкл делал ставку на синергический эффект, интересовался только-только появляющимися тогда социальными сетями, онлайн-сообществами, мобильным контентом и файлообменниками. Рассматривал он и опасности, исходящие из интернета – но также и возможности, которые предлагает бесплатное и платное скачивание файлов.

Другие артисты в то время тоже начали сомневаться в бизнес-моделях, которые предлагали им крупные звукозаписывающие лейблы. К примеру, Принц (Prince), который боролся за то, чтобы получить обратно права на свои песни от компании Warner Bros.Records. Он чувствовал себя обманутым собственной звукозаписывающей фирмой, чувствовал, что они ограничивают его свободу творчества. Принц написал у себя на щеке «Раб», и с 1993 по 2000 год выступал под именем О(+>, которое, конечно, никто не мог выговорить. Или же он называл себя «Артист, ранее известный как Принц», либо просто «Артист». Он протестовал, сопротивлялся и не хотел соглашаться с тем, что права на его старые песни должны принадлежать фирме и только фирме. «Если тебе не принадлежат собственные мастер-копии, то ты сам не можешь быть себе хозяином», говорил он.

Тем не менее, до 2000 года он был связан с Warner. Принц выполнял существующие договоренности, поставлял им довольно-таки слабые песни, пока, наконец, договор не закончился. После этого он снова назвал себя Принцем, основал собственный лейбл NPG Records и распространял свою музыку через интернет или с помощью бесплатных дисков, вложенных в газеты или журналы. Он все больше и больше отдалялся от музыкальной индустрии, даже создавал собственные страницы в интернете и выкладывал свою музыку на скачивание. И никогда больше не заключал контрактов с большими звукозаписывающими компаниями.

Первопроходцем в области интернет-маркетинга был также Дэвид Боуи. Еще в 1996 году он запустил в сети очень сильно всколыхнувший публику веб-сайт, на котором можно было зарегистрироваться и получать выгодные предложения, вроде розыгрыша билетов на концерты.

Таким образом, некоторые звезды начали изучать медийные просторы интернета и использовать их независимо от своих лейблов.

Мы приступили к разработке совершенно новой стратегии для Майкла. Причем, моей задачей было структурировать уже разработанные им планы, завязывать новые знакомства и изучать вопросы финансирования. Майкл хотел, чтобы мы действовали в абсолютной секретности, «top top secret», т.к. боялся чего-то вроде заговора со стороны своего старого делового партнера, мести «системы». Майкл пытался выйти из-под контроля этого партнера и начал искать собственный путь.

С новыми сотрудниками мы начали разрабатывать ребрендинг для Майкла и наполнять марку «Майкл Джексон» новым содержанием. Майкл хотел создать собственную фирму, независимую от больших концернов – MJ Universe.

Добавлено (11 Июнь 2012, 22:50)
---------------------------------------------
Глава 24. Паук плетет свою паутину.

Майкл любил фильмы и видеоигры, как новейшие боевики и триллеры, так и классическое кино, мультфильмы и 3D. Он был не только одаренным музыкантом, но и человеком, любившим все красивое.

«Джексон вообще был мастером визуализации музыки. Огромный талант, но многим людям это явно стало ясно только сейчас, когда его не стало».
Кейт Буш (из интервью „Шпигель» (spiegel.de) 22 мая 2011, «Музыка – жестокое ремесло».)

И поэтому он прежде всего планировал сконцентрироваться на реализации, производстве и продаже мультфильмов и видеоигр. Он также собирался купить издательство комиксов «Marvel», создавшее таких известных персонажей, как Человек-паук, Фантастическая четверка, Халк, Капитан Америка и многих других. Все эти планы имели кодовое название «Snake Attack» (атака змеи или молниеносная атака – прим. пер.). Так как никто не должен был узнать о том, что мы говорим о «Marvel», мы шифровали его под «Big Mac» во время разговоров. После покупки «Marvel» Майкл хотел выпускать собственные фильмы. «Big Mac», то есть «Marvel», имела в активе более 4000 героев комиксов, а акции этой компании в середине 1990-х годов довольно сильно упали в цене. Так что момент для покупки был самый подходящий. Хотя курс и был невысоким, тем не менее, сама фирма все-таки стоила около 1,2 миллиарда долларов. Пожалуй, можно было бы попробовать получить ее за меньшую сумму, возможно, за 700 миллионов. Но Майклу недоставало терпения, он хотел действовать немедленно, пока этого не сделали другие. Он упорно настаивал на своем, и это стремление временами побуждало его звонить мне с довольно-таки авантюрными требованиями. Представьте, что кто-то звонит вам и требует раздобыть ни много, ни мало – миллиард долларов, а это не так-то просто, даже если вас об этом просит лично Майкл Джексон.

«Это Майкл Джексон. Если ты прослушал это сообщение, срочно перезвони мне на 80 56 хх хх хх. То, о чем мы будем говорить – строго конфиденциально. Мне нужен немецкий или швейцарский банк, мне нужен миллиард долларов, я хотел бы достать миллиард долларов через швейцарский или немецкий банк, но ты непременно должен сохранить это в тайне! У меня на примете есть два банка, с которыми мы могли бы договориться. Пожалуйста, не говори никому, но мне действительно нужны люди, которые могут достать деньги. Найди кого-то, кому ты по-настоящему доверяешь, кто в меня верит и кому я нравлюсь… Это очень важно! Пожалуйста, позвони мне как можно скорее! Спасибо, до свидания!»
Сообщение Майкла Джексона на автоответчике.
(«This is Michael Jackson calling. If you`ve heard this message call me immediately at 80 56 xx xx xx. What we wanna talk about is very top top secret! I need a German or Swiss bank, I wanna do a billion dollars, I will raise a billion dollars by a Swiss or German bank but you have to keep this completely confidential!... I figure between the two banks we could make this work. Please don`t repeat this to anyone but I need these people who really will put up this money! Find someone who you are really close with, who really believes in me and likes me… It`s very important!... Please call me right away! Thanks, goodbye!»)

Между тем, стоимость прав на песни «Битлз» составляла уже 1,4 миллиарда долларов, но это был актив, вложение капитала, которое нельзя было так просто превратить в наличные деньги. Поэтому моей обязанностью стало вести переговоры с большим швейцарским банком и Элом Малником, адвокатом и предпринимателем из Майами, чтобы привлечь их, как инвесторов, в нашу команду. Малник был другом и советником Майкла.
Что интересно, в случае сотрудничества с «Marvel» с нами мог бы работать легендарный автор комиксов Стэн Ли, который уже был другом Майкла. Стэн Ли (род. 1922) и его герои - Человек-паук, Фантастическая четверка и Халк, создали имя для «Marvel». Майкл испытывал к нему глубокое уважение, раньше они уже работали вместе, и он просто сгорал от нетерпения, так сильно ему хотелось разрабатывать со Стэном другие идеи. То есть, Майкл хотел наконец-то действовать, и как можно скорее.

«Дитер, это Майкл Джексон. Позаботься о том, чтобы мы действительно осуществили этот план. Это важно для киноиндустрии, для всего, что мы собираемся сделать. Мне нужна только смета по стоимости половины проекта, а о другой половине мы договоримся со швейцарским банком, ну и, ты знаешь… Ситуация с немецкими инвесторами. Мы можем этого добиться, но действовать надо быстро, прямо сейчас. Если ты сделаешь это для меня, мы навсегда друзья, до гроба, понимаешь? Я буду полностью дверять тебе, Дитер, если ты сможешь это осуществить. Если ты это осуществишь, я твой должник до конца жизни, понимаешь? Но все должно быть сделано профессионально, приведи ко мне лучших, да, и очень быстро, так что выполни все и после приходи ко мне, покажешь, что у тебя, потом мы расплатимся с этими людьми, окей? Так быстро, как только можно, в конце следующей недели, конце этой или следующей недели, окей? Как можно быстрее. Испробуй все доступные средства, будь настойчив и верь в себя. Давай, это твой звездный час, я серьезно! Это все. Мы изменим мир, время пришло, пожалуйста, это как раз подходящий момент, сделай это сейчас!»
Сообщение Майкла Джексона на автоответчике.
(„Dieter, it`s Michael Jackson calling. Make sure that we can really conceive this idea, because it`s very important for the film, for everything we wanna do. All I need is a price tag quote for half of it and we`ll take care of the other half between the Swiss bank and you know…. The German situation. We can get this done but I need to get it done now as soon as possible. If you do this for me, you will have a serious relationship with me forever, forever, okay? I will believe in you Dieter, if you pull through it on this one. If you pull through it on this one, you got me, you got me for life, okay? On the highest professionalism, get me the best, okay, and we got to move fast, so get it done, then come to me and show me what you got, we will clear the guys okay? As soon as possible end of next week, end of this week or end of next week, okay? As soon as possible take your mobility and persevere, confidence, come on this is your shining glory I really mean it!... That`s it, we changed the world, now it`s time, please, this is it, do it now!”)

Майкл хотел большего. Поскольку он поддерживал контакт с «Disney» и предложил им несколько идей, которые были успешно реализованы, то взамен хотел наконец-то что-то увидеть. Он хотел заполучить часть фирмы. Поэтому, наряду с «Marvel», мы вели переговоры и с «Disney».
В то время многие крупные медийные фирмы переживали кризис. Майкл хотел воспользоваться благоприятным моментом и «сходить за покупками». Он хотел обеспечить себе права на произведения, которые, по его мнению, недостаточно оптимально использовались большими фирмами. В этом я соглашался с ним. Многие компании просто не знали, что им делать со всеми их «старыми» сокровищами.
У Майкла были планы, касавшиеся высоких технических требований к новому использованию и новых путей реализации этих сокровищ. Как и крупные медийные компании, он хотел построить собственную империю, дотянуться до новых целевых групп. В планы Майкла также входила студия «Pixar», ведущее предприятие в области анимации.

«Внимательно следи за тем, что происходит. «Universal» и «Disney» в затруднительном положении и продают часть своих компаний. Можно сказать, что дела их плохи. «Universal» недалека от того, чтобы продать права на все фильмы, их здание никому не нужно, это не нужно, то не нужно… Помнишь, как Тед Тернер купил „MGM“, «Волшебника из страны Оз», «Унесенных ветром», все мюзиклы с Фредом Астером, Джинджер Роджерс, Кэтрин Хепберн принадлежали все эти великолепные мюзиклы, и он купил права. Мы бы легко могли пойти к «Universal» и выкупить у них весь каталог, и тогда «Белая акула», «Инопланетянин», «Странные контакты третьего рода» стали бы нашими, знаешь, все классические фильмы студии «Universal» стали бы нашими. И тогда мы могли бы основать «Universal», я имею в виду, телеканал. Канал «Marvel» с героями «Marvel», фильмы «Marvel» и потом каталог, ээээ… И все это позже выпустить на DVD или CD-Rom, ну или как там это называется. Канал тоже будет. Мы можем делать что угодно, рестораны, магазины, тематические парки развлечений. Они хотят продать, у них полно долгов, от которых они хотят избавиться, и поэтому пытаются продать часть собственности, чтоб хотя бы удержать доход чуть выше критического уровня, настолько некоторые из них на мели. Мы должны договориться о встрече с, эээ… „Apple“! Нужно поддерживать отношения с ними. Потому что это человек, которому принадлежал «Pixar“, а это большая, динамичная компания. Послушай, «Disney» тоже в трудном положении, и я знаю, как им из него выбраться. Я прямо вижу это. Они должны сократить персонал и уволить многих людей, начать с самого начала, с кем-нибудь, кто может предвидеть развитие событий, кто знает, чего хочет молодое поколение. Проблема в том, что они предлагают детям в 2000 году фильмы из 1943, 1934 или 1953 года. Эти дети… они очень умные, они заканчивают школу досрочно. Сегодняшние дети хотя Барта Симпсона, они хотят Refer Rat, они хотят что-то более смелое, чем то, чем их раньше потчевал «Disney». Все было таким безобидным, нам нужно что-то более агрессивное, опасное… Именно этого не хватает. Но купить надо и все остальное, мы все еще можем предложить это другим поколениям».

(«Keep your eye on what`s going on because Universal and Disney they are in trouble and they are selling off certain part of their company. If you want, they are doing so bad now, Universal was selling their full movie catalog, you may not want the buildings, you may not, you may not… Remember Ted Turner bought all of MGM, The Wizard of Oz, Gone with the wind, all of the Fred Astaire musicals, Ginger Rogers, Katherine Hepburn owned all the great musicals and he bought the catalog. We could easily go to Universal and buy the catalog, we would own Jaws, E.T, Close Encounters, you know, all the classics from Universal and own all of hat staff, and that would allow us to do a Universal, I mean a channel, a Marvel channel with the Marvel characters, but Marvel Films like the catalog we would buy, uhmm…, and put that on DVD, CD-Rom, anything we wanna do. There will be a channel also. We can do anything we want to do from restaurants to retail to theme parks. They are trying to sell, they have a lot of depth and they try to bring down their death so they try to sell some of their assets and try to at least break even, that`s how much in trouble some of those companies are in. we should set up that meeting with, uhmm… Apple! We should keep that relationship going. Because that man, he owned Pixar, and that`s a great animated company, listen, Disney is in a bad situation again and I`m telling it`s gonna pull it out of the terrible, slope and economical downfall there are in… it´s a vision. They got to cut back on employees and they need to get rid of a lot of people, they don’t need really start fresh with a strong and genius visionary who knows what the young generation wants. Problem is they try to serve kids in the year 2000 films and cartoons that they made in 1943, 1934, 1953. These are kids… kids are so sophisticated, that early graduate. Kids today want Bart Simpson, kids today want Refer Rat, kids today want more edge and the stuff Disney is been giving them… it´s little elementary scene, we need a little more aggression and edge in the stuff… and that´s what´s missing. I´m telling you take all that other stuff and we can still use it for different demographic.»)

Майкл представлял себе структуру MJ Universe примерно следующим образом:

1. Marvel

Marvel был крепким орешком, поэтому Майкл хотел купить всю фирму целиком. Это означало значительный риск, и мы, наряду с возможностями финансирования, обсуждали также альтернативы. Совместное предприятие или покупка отдельных героев или фильмов. Тем не менее, полная покупка так и осталась на повестке дня, он упорствовал.

«Им нужен капитан, штурман! Мы должны сохранить этот цирк в 2000 году, и на веки вечные! Им нужен курс омоложения, и я – тот, кто может это осуществить, я знаю, как… Я годы работал вместе с руководством „Disney“, я работал в большинстве отелей на Лас-Вегас-Стрип (Стрип – наиболее оживленная улица Вегаса, длиной ок. 7 км – прим. пер.), и, эммм…
Я с большим энтузиазмом отношусь к этому проекту и считаю, что мы должны действовать как можно скорее, мы должны… должны сейчас что-то предпринять. Я обещаю, что Стэн Ли будет участвовать, он самый оригинальный и продуктивный художник-мультипликатор столетия. Он согласен вернуться и создавать новых персонажей, если мы это сделаем, так что у нас есть отличный… Подумай только, что мы могли бы сотворить – Майкл Джексон, Человек-паук и Стэн Ли. Мы покажем миру новую империю «Marvel», дадим ей подходящее название… Я хочу «Marvel Films»! «Марвел Филмз представляет…». Мы создадим самые передовые фильмы, будем работать с новейшими новаторскими эффектами, и делать другие восхитительные вещи под новым лейблом. Так что люди, если уж они пойдут на фильм от «Marvel», пойдут на него, потому что будут знать, что мы можем предложить им самое лучшее развлечение».
Сообщение М.Дж. на автоответчике.

(They need a captain, they need a navigator! We need to take this circus into the year 2000 and forever! They need a facelift and I`m the one to do it, know how to do it… I´m working with the governments of Disney for years, I have done exterior and interior work for most of the hotels on the Strip in Vegas and uhmm…uhmmm… I am very excited about this project and I think we should move as fast as we can, we have to…, we gonna move now. I can promise that Stanley will join us, the original and prolific animator in cartoon design of the century. He agrees that if we do this he will come back again and create new characters, so we have a great…See what we can do with our first contents, Michael Jackson, Spiderman and Stanley. We will and stand and announce a new Marvel 2000 and how we call it… I wanna have Marvel films! Marvel films presents… We will do the most cutting edge films, the most cutting edge visual effects and just do amazing things under a brand name… So when you create a Marvel film, people know and will go to the theater because they know… they know they gonna get the best in entertainment.»)

2. Фанатский центр/Группы фанатов

У Майкла были миллионы поклонников, которые годами хранили ему верность. Он тоже любил своих фанатов и чувствовал, что тесно связан с ними. Он нуждался в них, потому что ради них он постоянно совершенствовался. Они знали это и поддерживали его в трудные времена. Для предприятия-партнера – дополнительная выгода, которую нельзя было недооценивать. Фанаты должны были быть вовлечены во все новые проекты и получать разнообразные бонусы.

3. Сувенирная продукция

До сих пор у Майкла практически не существовало отдела сувениров. По большей части сувенирная продукция «всего лишь» состояла из его музыки, соответствующих продаж дисков, видео и концертов. При этом марка «Майкл Джексон» по всему миру достигла необычайно высокой степени известности и узнаваемости товарного знака. Мы планировали разработать новые продукты и потом распространять их новыми путями, через страницы в интернете, онлайн-магазин или мобильного провайдера.

4. Apple
Казалось, обе торговые марки – «Apple» и «Майкл Джексон» – идеально друг другу подходят. Оба придавали большое значение творчеству, приятному для глаз дизайну, отличному качеству и высоким достижениям. «Apple» тогда занимала пока еще небольшую нишу на рынке; привлечение «Фанатских групп» Майкла могло бы помочь фирме. Кроме того, мы ожидали, что влияние «Apple» будет расширяться, прежде всего, в области разработок iPod и фирменного онлайн-магазина.
Мы собирались основать совместное предприятие для развития технологий потокового мультимедиа, а также для новых форм продажи песен и видео Майкла, к примеру, их можно было предлагать по цифровым кодам. Майкл мог бы предоставить им контент, опубликовать свой новый альбом эксклюзивно на «Apple» и таким образом обеспечить фирме мощный PR. Посещение Стивом Джобсом ранчо «Неверленд» и ответный визит Майкла на «Apple» в Сан-Франциско уже были запланированы.

5. Pixar

В конечном счете, Майкл непременно хотел заниматься фильмами и анимацией. Он считал, что «Apple» и «Pixar» дадут ему прекрасную возможность осуществить и то, и другое.
Он также не мог забыть и о своих планах на «Disney», учитывая трудное положение, в которое попала фирма.

«Я скажу тебе, насколько при таких делах важно правильно поймать момент. И во всем, что касается подобной синхронизации действий, я знаю американские фирмы лучше, чем кто-либо другой. Если что-то в этой стране становится особенно успешным и популярным, в них просыпается жадность, понимаешь, о чем я? Они перенимают идею и начинают загребать деньги, и я хочу быть первым, еще до того, как это начнется, я хочу участвовать, хочу взять это на себя. Я хочу объявить об этом в октябре и когда-нибудь, если… Если у «Disney» все по-прежнему будет плохо, и они по-прежнему будут нести убытки, то мы можем купить его за хорошую цену, мы просто должны это сделать и купить эту фирму. У них невероятный арсенал фильмов, просто невероятный! Мы объединим все эти чертовы каталоги и войдем в историю!»
Сообщение М.Дж.на автоответчике.

(„You know, I can tell you how important timing is in this area and I know American companies better than anybody as far as timing. When something is very popular in this country, they are so greedy, you know what I mean? … They will take the idea and start scooping up and I wanna be the first before that start go up, I wanna get in there, I wanna get this thing done, I wanna announce it in October and sometimes if, if, if Disney keeps looking bad and continues to perform badly we can get it for a real good price, we should just merge it and buy it. They have an amazing catalog, an unbelievable catalog! We just merge that damn thing and make history“.)

Глава 25. "9/11. Майкл в Нью-Йорке".

Во вторник 11 сентября 2001 года, в 8.46 по местному времени, самолет Боинг-767 врезался в северную башню нью-йоркского Всемирного торгового центра. Майкл Джексон в это время находился в городе. Я знал, что он был в своем отеле, недалеко от места событий. Вероятно, он еще спал, его дети и няня Грейс были с ним. Тем утром я был в дороге вместе с музыкальным менеджером Томасом Штайном. Сейчас, когда я вспоминаю об этом, до сих пор не могу до конца поверить в эту невероятную «случайность». Мы тогда шли пешком к башням-близнецам – собирались провести там встречу по поручению Майкла, связанную с проектом MJ Universe. Речь шла о сувенирном бизнесе.

Мы услышали взрыв, увидели облака дыма, но, разумеется, и представить не могли, что присутствуем при одном из самых ужасных террористических актов, когда-либо совершавшихся в США. Говорили, что, возможно, небольшой самолет врезался в дом.

Мы продолжали путь к нашей цели, Всемирному торговому центру, и по дороге все чаще слышали звуки сирен, а в 9.03 второй самолет протаранил южную башню.
В ту же секунду навстречу нам поднялись облака дыма и пепла, мы почуяли запахи керосина и гари, забивающие все остальное. С неба будто посыпался алмазный дождь: в воздухе летали какие-то блестящие мелкие частицы, и свет многократно преломлялся на них.
После оглушительного взрыва мы услышали, как трещат камни и осыпаются обломки, и голоса множества кричащих, плачущих, до смерти испуганных людей, и все больше сирен. В следующее мгновение воцарился абсолютный хаос. Мы попытались выяснить, что произошло. Никто ничего не знал, предполагали, что самолеты врезались в башни-близнецы.

У меня много друзей и знакомых в Нью-Йорке, и они позже рассказывали мне, что выбежали из своих офисов на улицу, вместо того, чтобы остаться в безопасном месте – потому что боялись, что их небоскребы тоже под угрозой.
Я сразу же подумал о Майкле и детях. Попробовал до него дозвониться, но телефонная сеть вышла из строя. Когда я открыл дверцу такси, ненадолго остановившегося передо мной, водитель заорал мне, что мы должны убираться отсюда. Навстречу нам ехали армейские машины, и я видел таблички с призывами сдавать кровь. Перед временно установленными палатками неотложной помощи выстраивались очереди. Люди вокруг нас были как парализованные, многие тихо плакали. Атмосфера вокруг царила ужасающая, это было самое худшее, что я когда-либо пережил.
Наконец-то я снова оказался в отеле, у Майкла – он также был глубоко шокирован. Он наблюдал за развитием событий по телевизору. Картины, которые привели людей всего мира в недоумение и ужас. И именно нам выпало оказаться на месте ужасных событий.
Вскоре после этого появилось сообщение, что еще один самолет упал на здание Пентагона в Вашингтоне. Воздушное пространство было закрыто на многие мили вокруг, и поэтому никто уже не мог покинуть Нью-Йорк на самолете. Недолго думая, я договорился с нашими телохранителями, что Майкла и детей поздним вечером отвезут в Нью-Джерси, в семью его друзей.
Позднее распространился нелепый слух: Элизабет Тейлор, Майкл Джексон и Марлон Брандо сбежали тем вечером из Нью-Йорка на взятой напрокат машине, без сопровождения, и оказались в 500 милях от города, в направлении Огайо. Согласно этой истории, Майкл и Элизабет по очереди вели автомобиль, в то время как Марлон хотел останавливаться возле каждого «KFC» или «Burger King». Якобы, это трио было замечено также на нескольких бензоколонках. Только представьте себе: вы стоите ночью на шоссе в американской глубинке, потому что у вас сломалась машина. Из темноты приближается автомобиль – ваше спасение! Он останавливается, и вы садитесь на заднее сиденье рядом с Марлоном Брандо, жующим биг-мак, а впереди сидят Элизабет Тейлор и Майкл Джексон.
Разумеется, это была газетная утка. Публика любит подобные выдумки на дорожную тематику. Главное, чтобы история была хорошая, даже если она выдумана. Мне это всегда казалось интересным: каких только фальшивых фактов о Майкле Джексоне не придумывали, лишь бы сделать деньги на новой сенсации.

В те дни Майкл находился в Нью-Йорке, потому что в его честь в Мэдисон-Сквер-Гарден были устроены концерты. Этими концертами он отмечал 30-летний юбилей творческой деятельности (считая с песни «Got to Be There», выпущенной в 1971 году). Великолепное мероприятие «Michael Jackson – 30th Anniversary Celebration – THE SOLO YEARS» представили как два больших концерта, 7 и 10 сентября 2001 года, с участием многочисленных звезд. Организатором шоу выступил Дэвид Алан Гест, один из самых успешных концертных промоутеров, который в следующем году стал четвертым мужем Лайзы Минелли. Это был короткий, но очень бурный брак.
Цены на билеты были огромны: лучшие места стоили до 5000 долларов. Майкл практически не мог влиять на то, как проходили концерты, ведь они, в конце концов, были подарком для него, почестями, которые оказывали ему знаменитые друзья и весь шоу-бизнес. Это был первый раз с 1984 года, когда «Jackson 5» - Джермейн, Джеки, Тито, Рэнди и Марлон – снова выступали вместе с Майклом Джексоном.

Но шоу, в котором выступает такое количество звезд – да и просто сидит в зрительном зале – было непростым делом. В концерте принимали участие Уитни Хьюстон, NSYNC, Рэй Чарльз, Глэдис Найт, Дайана Росс, Destiny`s child, Натали Коул, Лайза Минелли, Бритни Спирс, Квинси Джонс, Грегори Пек, Элизабет Тейлор и Марлон Брандо, и это далеко не полный список. Позже лейбл Бритни Спирс не позволил показывать ее выступление в телевизионной передаче; Марлон Брандо за свое выступление и вступительную речь о благотворительности получил от Майкла миллион долларов, Элизабет Тейлор – бриллиантовые украшения, пусть и вполовину дешевле, чем награда Брандо, но все же! Маленькие подарки укрепляют дружбу.
Речь Брандо из-за буйной реакции зрителей так никогда и не показали по телевидению. Он развалился на софе, поставленной посреди сцены, спрятал лицо за огромными темными очками и бормотал что-то себе под нос. Его едва можно было понять. Публика шумела и буйствовала, и в итоге его вообще не стало слышно. Ну, а чего они ожидали? Он был аутсайдером не только из-за своих ролей. Когда Брандо в 1973 году получил Оскара за роль в «Крестном отце», он не принял ее по политическим причинам. Этим жестом он хотел обратить внимание на угнетенное положение индейцев и их акции протеста, проходившие в то время (Wounded Knie. – В 1973 году около 200 человек племени оглала-дакота захватили городок Вундед-Ни и объявили его независимой от правительства США территорией. Целью акции было обратить внимание на бедственное положение индейцев и пересмотр всех договоров дакота с правительством – их было 371. Вундед-Ни был избран для этой акции, поскольку в 1890 году там состоялось последнее крупное сражение индейцев с армией США, «Бойня на ручье Вундед-Ни»). Возможно, для открытия подобного концерта он был просто слишком «тяжеловесным».
Тем не менее, к полному восторгу зрителей, за речью последовал прекрасный вечер, выступления бесчисленных звезд и воссоединение «Jackson 5» с Майклом. Вместе с братьями он представил попурри из хитов «Пятерки», состоящее из «Can You Feel It», «I Want You Back», «I`ll Be There» и нескольких других песен. Тот, кто был там, никогда этого не забудет.

Дни между концертами Майкл использовал, чтобы передохнуть и побыть вместе с детьми, походить по магазинам и пообщаться с друзьями и бывшими коллегами из мира музыки и кино, в то время как я пытался провести вместо него несколько деловых встреч.

Одна из них состоялась 8 сентября 2001 года во Всемирном торговом центре. Меня сопровождала моя семья, они ни в коем случае не хотели пропустить этот аттракцион для туристов. После встречи мы поднялись на самый верх северной башни и посетили обсерваторию «Top of the World». Она располагалась на 106 и 110 этажах и могла многое предложить посетителям: кафе, рестораны, магазины сувениров, киоск и лавочка, торгующая хот-догами, оформленная в стиле вагона метро, где мы попробовали «Nathan`s Famous Hot Dogs».
С 106 на 110 этаж можно было попасть на лифте. И затем по узкой лестнице – к знаменитой смотровой площадке на крыше.
Вид с крыши нас потряс: Центральный парк, Таймс-сквер, Рокфеллеровский центр, небоскреб «Крайслера», Эмпайр-стейт-билдинг – все это раскинулось под нами, невероятный обзор на все 360 градусов. Где-то там внизу был и Майкл с детьми и семьей. Какое это невероятное чувство – стоять здесь, наверху, и весь мир лежит у твоих ног. Небо тоже было близко: я заметил самолеты, пролетающие мимо не слишком далеко от нас. Было странно находиться с ними почти на одной высоте. Каким-то образом у меня уже тогда возникло странное ощущение. А вдруг тут что-нибудь случится, подумал я. Но конечно, никто из нас и представить не мог, что произойдет тут менее чем через 60 часов. Я до сих пор не могу забыть, что стоял на том самом месте, наверху, незадолго до этого несчастья.

Особенно мрачные воспоминания – о фото-услуге для туристов. Ваше лицо фотографируют, а затем картинку монтируют так, будто ваш портрет висит на фасаде Всемирного торгового центра. Хотя я считал это типичным надувательством, каждый из нас сделал такое фото, just for fun (смеха ради).

После того, как вечером 10 сентября закончился второй юбилейный концерт в честь Майкла в Мэдисон-сквер-гарден, он по обыкновению сразу же поехал обратно в отель. Многие другие важные гости вместо этого последовали на роскошный ужин, устроенный после концерта в легендарном ресторане «Tavern in green», расположенном прямо в Центральном парке. Раньше туда заходили звезды вроде Грейс Келли или Джона Леннона, но сегодня, к сожалению, это всего лишь туристический центр и магазин сувениров.
Праздновали до поздней ночи, многие из гостей оставались до раннего утра – до того самого утра, когда в 8.46 и 9.03 самолеты врезались в башни.
Позднее я понял, что для многих знаменитых гостей радостное празднование и тотальную катастрофу разделяло лишь 4 часа, для некоторых – и того меньше. Когда именно и каким образом каждый из них выбрался из города, мне во многих случаях неизвестно. У меня было полно забот с Майклом и его ближайшим окружением. Некоторые уехали еще до террористического акта, другие из-за запрета полетов дни напролет ждали в своих гостиницах или у друзей в Нью-Йорке, кто-то сбежал из этого хаоса на машине или автобусе.
В тот вечер в Нью-Йорке собрались самые сливки музыкального, кинематографического и развлекательного бизнеса. Кроме уже названных, там были Клаудия Кардинале, Джина Лоллбриджида, Кэтрин Хепберн, Энтони Хопкинс, Глория Эстефан, Глория Гейнор, Дэвид Хассельхоф, Роберт Вагнер, Снуп Дог, Др.Дре, Ашер, Backstreet boys, Йоко Оно, Дионн Варвик, Майкл Джордан, Ури Геллер, Крис Такер, Уилл Смит, Родни Джеркинс, Эл Джарру, Лютер Вандросс, Шэгги и многие другие. Как башни-близнецы являлись символом экономической мощи капитализма, так и собравшиеся в этот день в Нью-Йорке звезды мировой величины представляли западный образ жизни.
Позднее я думал, что тут просто напрашивается вывод – Бин Ладен и Аль-Каида могли выбрать время удара совершенно сознательно, чтобы заодно прикончить и собравшихся в непосредственной близости знаменитостей. Конечно, вывод абсурдный, и в том, что подобное пришло мне в голову, виновата только ярость на это немыслимое преступление.

Майкла очень измотал тот день. Он хотел продемонстрировать свою солидарность с жертвами и их близкими, поэтому через несколько недель написал песню «What More Can I Give». Нам удалось в самые короткие сроки сподвигнуть многих других музыкантов на участие в проекте, среди них были Мэрайя Кери, Селин Дион, Шакира, Анастейша, Бейонс, Глория Эстефан, Аарон Картер, Карлос Сантана, Рики Мартин, NSYNC, Зигги Марли, Boys II Man и Том Петти. Песня была записана еще в сентябре 2001 года, в рамках проекта «Michael Jackson and Friends». 21 октября ее исполнили на благотворительном концерте United We Stand: What more can I give в Вашингтоне.

Добавлено (22 Июнь 2012, 23:15)
---------------------------------------------
Глава 26. Предательство и заговор: Oпасения Майкла.

Отношения Майкла с его звукозаписывающей компанией Sony еще с 1980-х выглядели, как казались, превосходными. Для Sony Майкл Джексон был гарантом хитов, таким «самоходом», в которого не нужно было много вкладывать. Другим исполнителям прежде всего требовались годы изнурительного труда, чтобы состояться. Майкл, суперзвезда, уже прошел это до начала сотрудничества с Sony. Он обеспечивал компании миллионные обороты. И сам Майкл, неизменно имевший успех, тоже был доволен.

Вероятно, в данном случае причина растущих аппетитов объясняется так: если некто гарантированно приносит компании крупный доход, не следует ли тогда попытаться получить от него еще больше? К этому надо добавить, что на рубеже тысячелетий предприятия музыкальной индустрии в целом переживали определенный спад. В целях компенсации требовалось делать все бОльшую ставку на «дойных коров». Если при этом планировали генерировать прибавочную стоимость, это означало, на мой взгляд, только то, что в плане расходов на Майкле должны были бы экономить. Потратить 50 долларов, чтобы заработать 1000, – это намного лучше, чем вложить 500 долларов, чтобы достичь той же цели. Однако я с ужасом наблюдал, как разница в 450 долларов получалась явно за счет артиста. А если обрисовать картину дальше, минимальный объем инвестиций, разумеется, не должен ограничиваться 1000 долларов, а увеличиваться, чтобы многократно возрасти. Минимальные вложения, максимальная прибыль.

В 2000 и 2001 годах, помимо всего остального, Майкл Джексон вместе с продюсерами Родни Джеркинсом и Тедди Райли напряженно работал над своим новым альбомом Invincible. Никто не мог знать, что этому альбому суждено стать последним в его жизни. Уже после мирового турне HIStory он упоминал мне о своем удивлении размером доли Sony, который казался ему слишком высоким, из-за этого возникали новые неприятности во время работы над Invincible.

Майкл полагал, что права на его песни, которыми обладает Sony, вернутся к нему в обозримом будущем. Правда, при детальной проверке запутанных условий контракта мы определили, что этого не произойдет еще долгие годы. Кроме того, выяснилось, что поверенный Майкла Джон Бранка одновременно работал адвокатом Sony и также представлял ее нужды, – положение вещей, при котором конфликт интересов не был полностью исключен. Вместе с руководителем американского отделения Sony Томми Моттолой Бранка был даже владельцем и другой фирмы.

Эти обстоятельства, которые глубоко ранили Майкла и разрушали его доверие, сочетались и с другими неприятными вопросами. Задолго до этого Майкл получил от Sony 230 миллионов долларов в качестве аванса за выпуск его альбомов и видео, что было обычным явлением для такой звезды первой величины, как он. Это был своего рода кредит, для чего Майкл должен был уступить половину своего главного сокровища – прав на песни Beatles – в виде залога для Sony. В этом отношении Sony оказывала давление на него. Тем временем общая стоимость прав возросла до 1,4 миллиарда долларов (в том числе благодаря успешным продажам оцифрованных альбомов Beatles на CD, а также покупке некоторых произведений Боба Дилана, Элвиса, Нила Даймонда и многих других звезд).

Конечно, Майкл стремился вернуть от Sony 50-процетную долю прав на песни Beatles как можно быстрее. Чтобы окупить необходимые расходы на это, он рассчитывал прежде всего на новый альбом Invincible. Тем не менее, его доверие к Sony было подорвано уже не раз, и потому не удивительно, что у него закралось подозрение о том, что компания, возможно, уже совершенно не заинтересована в его успехе. Поэтому все это только укрепило его позицию по выкупу каталога Beatles. Значили ли для концерна выгодные права на песни Beatles больше, чем его успех, его талант? Намеревались ли они довести его до того, что он должен будет уступить и вторую половину каталога? Майкл все больше ощущал, что находится под давлением Sony. Они, казалось, больше не в состоянии поддерживать свою «дойную корову» только из жажды наживы. Это звучало уже почти абсурдно.

В конце концов, Майкл больше не желал участвовать в этой игре. Произошло так, что он поставил в известность руководителя Sony Томми Моттолу о том, что в дальнейшем не собирается сотрудничать с компанией. Он выразил свой протест против Sony также публично: «Звукозаписывающие компании находятся в заговоре против своих артистов».
(The recording companies really, really do conspire against the artists)

Вдобавок в своем отчаянии и глубоком разочаровании он еще и хватил через край и резко оскорбил Моттолу. Для Sony это стало очередным предлогом, чтобы отказать Майклу Джексону в любой рекламной поддержке его нового альбома Invincible (который был выпущен 29 октября 2001 года). К альбому не прилагался буклет, не было маркетинговой поддержки, не выпускались синглы и видео. Несмотря на это, было продано 16 миллионов копий альбома; в США, Великобритании, Японии, Франции и Германии Invincible занял 1 место в альбомных чартах. Но это нельзя назвать настоящим успехом. Доверие Майкла было исчерпано.

Майкл протестует против тогдашнего руководителя Sony Томми Моттолы, Нью-Йорк, 6 июля 2002 года. При этом он даже выходит за пределы допустимого законом, так как Моттола не был уличен в преступных действиях.

Глава 27. Живущих во тьме никто не замечает.*

Словно шпион, пришедший с холода (курсив мой. - прим. пер.), в мае 2002 года в поместье Неверлэнд внезапно возник один сомнительный, но деятельный тип – тележурналист Мартин Башир из Великобритании, который хотел снять подробный документальный фильм о Майкле Джексоне и его жизни (Living with Michael Jackson производства Granada Television для ITV, Великобритания). Он появился с небольшой съемочной группой и оборудованием и, как должно было показаться, намеревался почти восемь месяцев все время сопровождать Майкла, брать у него интервью, наблюдать за ним.

Изначально я относился к Баширу без какого-либо предубеждения, но вскоре заметил, что его поведение по отношению к Майклу выглядело чуть ли не льстивым, и мне было неприятно видеть это. Как Майкл пошел на такое? Башир связался с ним благодаря контакту от известного мага Ури Геллера, который в то время еще был другом Майкла. Для него это стало убедительным аргументом в пользу Башира и его фильма. Башир даже имел при себе старое письмо, своего рода рекомендацию, в котором принцесса Уэльская, леди Ди, благодарила его за приятный опыт, который приобрела во время съемок Баширом телевизионного документального фильма о ней. Майкл хорошо знал леди Ди, а потому целиком и полностью доверял ее оценке. Возможно, ее рекомендация даже имела решающее значение для того, чтобы Майкл вообще связался с Баширом.

Однако телевизионное интервью с Дианой, которое в ноябре 1995 провел Башир, было воспринято весьма спорно тогда. Нашлось немало сторонников мнения, что он словно «загипнотизировал» ее, из-за чего она слишком сильно раскрыла ему свою личную жизнь. На весь мир она говорила о своем «браке втроем», рассказывала о своих собственных похождениях и своей анорексии. Она просила людей о понимании и сочувствии, но ввела в шок королевскую семью Британии. Леди Ди раскрыла свою душу, и тем самым сделала себя только еще более уязвимой.

Потому мы пытались заставить Майкла отказаться от этого дела, но он доверял Баширу.

* ("Die im Dunkeln sieht man nicht" - заключительная строка песни Die Moritat von Mackie Messer.

Глава 28. Берлин, ноябрь 2002.

002 году картины волнений и военных действий в бывшей Югославии все еще были представлены в США таким образом, что некоторые люди уверяли Майкла, будто в Европе повсюду царила война. Поэтому мне пришлось некоторое время убеждать его в том, что он спокойно может лететь со мной в Германию, где его должны были наградить призом «Бэмби» в Берлине. Этим призом, присуждаемым концерном Burda (Hubert Burda Media – крупнейший издательский и медиа-концерн в Германии. – прим. пер.), ежегодно отмечаются обладатели «новых идей и творческих достижений». Майклу он был присужден за жизненные достижения. После того, как он был убежден по поводу поездки, я и доктор Хуберт Бурда, издатель, и Филипп Вельте, представитель правления акционерного общества Hubert Burda, договорились, что мы вылетим за три дня. 19 ноября 2002, остановившись по пути во Франкфурте-на-Майне, мы прибыли в берлинский аэропорт Темпельхоф, и наша автоколонна направилась к отелю «Адлон» у Бранденбургских ворот, где для Майкла был снят президентский люкс.Сначала мы объехали на автомобиле вокруг отеля, а затем спустились в подземный гараж. Там мы вышли вместе с Принсем, Пэрис и Бланкетом и хотели сразу подняться наверх на лифте, но тут менеджер отеля «Адлон» остановил нас: "Вы не можете этого сделать! Вы должны зайти через главный вход, у нас там красная ковровая дорожка! Люди ждут, вам обязательно нужно туда!" Я объяснил ему, что он и его люди совершенно недооценивают воздействие Майкла Джексона на своих поклонников. Все-таки после некоторых пререканий я дал согласие еще раз подъехать к главному входу с Майклом и одним из его телохранителей.

Потому после этого мы втроем снова отправились из подземного гаража на лимузине, вновь объехали здание и остановились на красной дорожке, перед которой находился вход, украшенный цветочными горшками. Сначала я вышел один и после короткой оценки обстановки сказал сотрудникам отеля: «Здесь он не может выйти! Это слишком опасно, так не пойдет!» Но они настаивали на том, что с другими знаменитостями уже было так же, и все складывалось хорошо. Таким образом получилось, что первым из автомобиля вышел его телохранитель, потом Майкл, и я сопровождал их к входу, пройти к которому можно было только сбоку, вдоль установленных красных ограничительных лент, которые должны были сдерживать кричащих от восторга и напирающих фанатов.

Не прошло и двух минут, как Майкл оказался скрытым за множеством рук и ног и больше не мог двигаться вперед, пытаясь проникнуть во вход, так как фанаты, разумеется, опрокинули ограничительные ленты и кинулись к нему. Цветочные горшки были вдребезги разбиты. Его телохранители, охрана отеля и я должны были буквально вытащить его из этого скопления людей и переместить в фойе, причем один пожилой господин, не принимавший во всем этом участия, оказался случайно прижат к двери и получил сильную травму головы. Его пришлось госпитализировать, за что громкие заголовки в прессе критиковали нас.Между тем, отель действительно был словно в осаде. Майкл все еще был очень взволнован и перевозбужден из-за инцидента у входа, но наконец-то мы были в нашем номере.

Во второй половине дня он несколько раз появлялся в окне своего люкса к восторгу толпы, и в итоге произошел знаменитый эпизод, когда он показал оттуда своего восьмимесячного сына Бланкета, чтобы, полный отцовской гордости, представить его поклонникам.

Фотографии немедленно разошлись по миру, за чем последовало множество осуждающих заголовков. «Безответственный», «Рискованная затея», «Wacko Jacko». На следующее утро я убрал все газеты из номера Майкла, а также из холла отеля, чтобы оградить его от этого. Конечно, я понимал, что это не особенно поможет, так как известие распространялось также через радио, телевидение и Интернет и рассматривалось со всех сторон. «Mad Bad Dad» – так назывался газетный заголовок первой полосы Daily Mirror в Великобритании, и многие другие заглавия едва ли были позитивнее. К тому же расследовалось, не являлось ли это действие преступным – разумеется, безрезультатно.

Майкл даже принес извинения за свою ужасную ошибку. Он очень волновался в тот день, но он никогда в жизни даже не мыслил намеренно подвергнуть опасности своего ребенка. Тем не менее, новости уже появились.

Добавлено (30 Июнь 2012, 18:27)
---------------------------------------------
Мартин Башир, британский тележурналист, сопровождал нас в Берлине и прицепился к нам, словно репей. Я уличил его в том, как он тайком рылся в личных документах Майкла, когда он был в этом люксе и чувствовал себя незамеченным. Башир извинился для виду, что никоим образом не помешало ему продолжать свои «грязные делишки».

Дело дошло до того, что его оператору поручалось повесить камеру рядом в моменты, для которых, собственно, была договоренность о запрете съемок, и она просто незаметно снимала дальше, как я мог определить по светящемуся диоду аппарата.

Башир кружил вокруг Майкла, словно преследующая тень, то он был сзади, то между нами, а затем вдруг снова исчезал. Иногда он казался мне пауком, а Майкл запутывался в этой ловушке все сильнее. Разумеется, Башир приберег кадры с Бланкетом в окне отеля и внес свой вклад в ажиотаж папарацци вокруг детей Майкла в их защитных масках во время нашего посещения Берлинского зоопарка. Я всерьез спрашивал себя: что, собственно говоря, должно из этого выйти с такой манерой создания документального фильма. Все же я полагался на контракт, который был заключен до съемок, и за Майклом было окончательное утверждение (Final Approval) материала перед выходом фильма. Меня поддерживала мысль о том, что туда, конечно, включалось право вето со стороны Майкла. Тем временем Башир уже несколько месяцев вел съемки на ранчо, и я пытался успокоить себя тем, что сейчас он подходит к завершению, и мы скоро избавимся от него.

В тот вечер состоялся первый выход Майкла в связи с награждением "Бэмби". За день до церемонии он провел благотворительное мероприятие «Tribute to Bambi». Это было прямо перед награждением – сбор средств для нуждающихся детей. Композитор и продюсер Ральф Зигель с восторгом купил на аукционе белый пиджак со стразами, в который был одет Майкл в 2001 году на праздновании свеого 30-летнего юбилея сольной карьеры в Madison Square Garden в Нью-Йорке. После ставки в 16 тысяч евро Зигель получил эту реликвию, которую прежде всего было позволено надеть его спутнице жизни.

На следующий вечер мы готовились к торжественной церемонии награждения в берлинском конференц-центре Estrel. За кулисами Майкл всегда был сильно взволнован перед таким серьезным выступлением, особенно когда все транслировалось в прямом эфире. Он был напуган. Это было волнение перед выходом на сцену, от которого его совсем не избавил длящийся уже десятилетиями опыт суперзвезды. Каждый раз он заново чувствовал крайнее напряжение. Он все время ходил туда-сюда, прерывался только на краткие визиты в туалет, постоянно проверял одежду и заботился о малейших деталях.

Во время своего обращения Майкл хотел впервые на публике надеть очки для чтения, что должно было придать ему серьезный и высокоинтеллектуальный вид. «Dieter, do you have my glasses? Look, chek it out!» (Дитер, мои очки у тебя? Смотри проверь!) За кулисами он беспокоился об очках для чтения! «Very important: Don’t forget my glasses!» (Это очень важно: не забудь мои очки!) И до последнего момента он работал над своей речью, исправлял, вычеркивал в своих записях отдельные слова и целые предложения. Текст становился все короче, и с замечанием: «Isn’t it enough?» (Разве этого не хватит?), он вычеркнул еще больше. Я заметил, что если он продолжит в таком духе, скоро будет уже совсем нечего говорить.

Наконец, мы шли к выходу на сцену и уже были перед ним, когда он вдруг услышал свое имя, так как объявляли видео к песне «What More Can I Give». На самом деле, это вообще-то еще не было сигналом к его выходу, но он уже бежал вверх по лестнице на сцену. «Wait! Wait! Wait!» (Постой! Постой! Постой!) – кричал я ему вслед и еще успел удержать его прямо за ногу и потянуть вниз, пока он не оказался наверху. Он опустился на лестницу, но несколько человек в зале успели его заметить – в результате раздался общий возглас. Майкл как «кульминация» мероприятия ожидался по плану только в конце.

Следовательно, сначала исполнялась «What More Can I Give», торжественная благотворительная песня Майкла, записанная в сопровождении Селин Дион, Мэрайи Кэри, Ашера, Бейонсе, Джастина Тимберлейка, Глории Эстефан, Тома Петти, Анастейши и многих других. Только после этого под звуки «Триллера» он прошел наконец на сцену, где его сердечно поприветствовал Борис Беккер (знаменитый немецкий теннисист, Олимпийский чемпион. – прим. пер.). Зрители вскочили со своих мест. Аплодисменты продолжались целую вечность. После того, как он принял от Бориса Беккера "Бэмби", Майкл хотел начать речь и стал возиться со своими очками. У него возникли сложности с тем, чтобы надеть их, и он был немного смущен. Наконец, ему это все-таки удалось, и тут же показалось, что его нервозность исчезла. Так и происходило обычно: перед выходом он был в крайне нервном напряжении, а на сцене, перед публикой, сразу становился собой. Он держал себя в руках и был совершенно спокоен в своих словах, движениях и жестах.

Находясь на сцене, Майкл не только управлял аудиторией, он следовал тому, что считал важным в своей собственной жизни. Я знал, что такие мгновения каждый присутствовавший никогда не забудет. Он произносил трогательную речь, начав с обращения к Германии и берлинцам (с выученной заранее фразой на немецком: «Berlin, ich liebe dich!» (Берлин, я люблю тебя!)). Он говорил о политических потрясениях современности, но в конце концов стал обращаться именно к детям. Руководствуясь своей философией направленных усилий, он призвал каждого претворять в жизнь свои мечты и идеалы, чтобы стать тем, кем он пожелает, и даже стать артистом: «Be an artist like me! Go for your dreams!» (Станьте артистом, как и я! Идите за своими мечтами!)

Рождественское обращение. Германия, 2002 (в декабре 2002 года Майкл Джексон записал рождественское послание для немецкого журнала "Bunte"; текст переведен с немецкого, стиль оформления сохранен. - прим. пер.)



«Добрый вечер, дети, и с Рождеством Христовым!

Когда я пишу музыку, я всегда надеюсь, что мои творения принесут радость многим людям. Когда это удается, я очень счастлив. Сделать добро другим – значит самому стать счастливее. К сожалению, есть много детей, которые несчастны. Как в Германии, так и в других странах.

Таким детям особенно плохо на Рождество, ведь тогда они замечают, чего лишены. Для одних это может быть только небольшой подарок, для других это может быть теплый обед, для кого-то это семья, а для кого-то это просто может быть немного любви.

Поэтому мне нужна ваша помощь. Давайте поможем этим детям вместе. Давайте протянем руку тем, кому одиноко, и СКАЖЕМ ИМ: «YOU ARE NOT ALONE».

В этом году я говорю только вам, дети в Германии, и отправляю вам несколько маленьких подарков. Если вы мне поможете, мы сможем помогать и в следующем году, во многих других странах. Мы будем разговаривать друг с другом, – может быть, петь вместе, – и мы будем раздавать подарки.

Мы должны мыслить масштабно. Давайте найдем больше людей, которые поддержат нас в этом.
Здесь, во всей Европе, а затем и во всем мире.

Мы справимся с этим!

Всем взрослым я хотел бы сказать следующее: Нам столь многие вещи кажутся важными. Иногда мы кажемся важными самим себе. Но это не так:

Ничего нет важнее, чем наши дети! Они – наше будущее. Они могут спасти мир.
Наш долг – быть здесь для них. Поддерживать их словом и делом. Ободрять их. Помогать им. И любить их.
Давайте воодушевим их воплощать свои мечты.
И давайте как родители, друзья и родные заботиться о том, чтобы их мечты были хорошими.

Я С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДУ НАСТУПЛЕНИЯ НОВОГО ГОДА,
ЧТОБЫ ДЕЙСТВОВАТЬ ВМЕСТЕ С ДЕТЬМИ,
И СОЗДАТЬ ОДНУ ОРГАНИЗАЦИЮ, КОТОРАЯ ПОМОГАЛА БЫ И ДРУГИМ ДЕТЯМ.

Я ОБЕЩАЮ ВАМ, ЕСЛИ ВЫ ПРИМЕТЕ УЧАСТИЕ, ВЫ ОЩУТИТЕ ДОБРОЕ ЧУВСТВО, И ВАМ БУДЕТ ВЕСЕЛО.

СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА!
Я ЛЮБЛЮ ВАС»

(Good evening children and Merry Christmas,

When I create music I always hope that my music will give joy to many people. If that happens I am very happy. Giving joy makes one happy. Unfortunately there are many children that are not happy. In Germany and in other countries.

During Christmas this is especially hard for those children because it is on Christmas when they see what they miss. For some it may be just a small present, for some it may be a warm meal, for some it may be a family, for some it may be just a little bit of love.

That is why I need you! I need your help. Let us work together and help those children. Let us reach out to those who are alone - Let us all tell them: "You are not alone".

This year it is I, only I speaking to you, children in Germany and sending you a few little gifts. If you help me, then next year, we will do the same but in many more countries. We will speak together - maybe we will sing together - and we will give gifts together. Let us think big. Let us find many people to join our effort.

Here and all over Europe and then all over the world. We can do it! I know we can do it!

To all of the grown ups I like to say this: To us, so many things seem important. Sometimes, we think we are important. We are not important. Nothing is more important than our children! They are the future. They can heal the world. It is our obligation to be there for them. To advise them. To motivate them. To help them and to love them. Let us encourage them to go for their dreams. And let us as parents, friends and relatives help them to have good dreams.

I look forward to the new year, to working with you children and to create an organization that will help other children.

I promise, I promise you, if you come along, it will make you feel good and it will be so much fun!

Merry Christmas! I love you from the bottom of my heart!

Thank you so much!)

Под звучание «We Are The World» вечер завершился оглушительными аплодисментами и многочисленными совместными фотографиями с другими знаменитыми гостями на сцене. Холли Берри, Пирс Броснан, Франциска ван Алмсик, ставшая позднее федеральным канцлером Ангела Меркель и многие другие приносили поздравления.

Поездка в Берлин того стоила. После присуждения награды концерн Burda объявил показатели упоминаний в СМИ: за всю историю это была самая успешная церемония вручения «Бэмби» – более двух миллиардов зрителей, 478 телевизионных программ, 10 215 газетных и Интернет-сообщений и около 88 миллионов евро рекламных доходов.

Глава 29. Ужин для одного.

Как мне сообщали, у доктора Хуберта Бурды и устроителя церемонии награждения «Бэмби» (Bambi Awards) Филиппа Вельте случились небольшие разногласия по поводу того, кто из них будет за ужином сидеть рядом с Майклом Джексоном. В конечном итоге, доктор Бурда не появился на ужине, однако истинные причины этого мне неизвестны.
Вообще-то, Майкл не хотел идти. Я объяснил ему, что мы обязательно должны появиться там, хотя бы на полчаса, потому что устроители «Бэмби» организовали все это специально для него. Убедить его принять приглашение было целой проблемой. Больше всего ему нравилось есть в одиночестве, когда за ним никто не наблюдает. Я знал, что Майкл никогда не ел в присутствии посторонних, он не любил делать это на публике. Но в этот раз трапеза была торжественно подготовлена для него приглашающей стороной.

В результате Майкл все-таки очутился за длинным столом, как раз напротив меня, между Филиппом Вельте и другим высокопоставленным менеджером Бурды. Снаружи, как обычно, бесновалась толпа фанатов. Чтобы защитить собравшееся общество от их назойливости, служащие начали оклеивать окна серебряной фольгой. Из-за этого начало трапезы откладывалось. Столько хлопот и совершенно напрасно – ведь я с самого начала знал, что Майкл не съест ничего из поданного. Нас ожидало меню из многих блюд, но теперь ожидание затянулось на целую вечность.

Когда официанты наконец-то начали сервировать какой-то очень изысканный суп, Майкл с сомнением посмотрел на меня, но все же два-три раза поднес ложку ко рту, как будто бы он ест. Потом толкнул меня под столом ногой: несомненный намек, что нам пора уходить. Нас ожидали еще несколько перемен блюд, и я, незаметно для остальных, дал ему знак – немного потерпеть.

Он снова толкнул меня под столом. Тогда я встал, посмотрел на него с важным видом, показал на свои наручные часы и воскликнул:
– Michael, sorry! I think we´re running late! We have another meeting, you know? (Майкл, уж прости, думаю, мы уже опаздываем! У нас же еще одна встреча, забыл?)

Майкл был талантливым актером и прикинулся совершенно изумленным, словно и не хотел покидать это чудесное место.
– Oh, Dieter… we can´t do this (О, Дитер… мы же не можем это сделать), – возразил он.
– But Michael, we HAVE to leave (Но, Майкл, мы просто обязаны уйти), – настаивал я, снова показывая на часы. Наш радушный хозяин, Филипп Вельте, определенно не был рад такому скорому уходу, равно как и другие гости. Но что мне оставалось делать, я не мог ничего изменить. Майкл тем временем поднялся на ноги:
– Sorry about this, I really didn`t know… (Мне очень жаль, что так вышло, я и правда не знал…).

Начался последний этап нашей маленькой игры: извиняющиеся жесты, прощальные поклоны, отступление к выходу. Филипп Вельте вместе со своей женой поспешил к двери, где стояло пианино. Дама, которая специально выучила песню для звезды сегодняшнего вечера, села за инструмент и сразу же начала петь. Майкл стоял рядом и слушал:
– Oh, beautiful! Wonderful! So nice! Bye-bye! (О, прекрасно! Чудесно! Так здорово! Пока-пока!)

И исчез. И я вслед за ним.

Finger Food Forever
(еда, которую можно есть руками – прим. пер.)

Рататуй с сыром: средиземноморские овощи с сыром пиканто и фаршированными розетками? Курица с артишоками, шпинатом и рисом из Камарга? Говяжье филе в остром маринаде, перепелиные яйца, картофель-фри или тост с маслом? Омар, поджаренный на гриле, с жареной спаржей и соусом айоли с красным перцем? В ресторанах фешенебельных отелей, где мы останавливались во время наших путешествий, было все, что душе угодно! Там трудились повара высшего класса, каждый раз удивляющие гостей новыми творениями. Можно было снять для Майкла и его людей все помещение, полностью отрезанное от внешнего мира, или же заказать кулинарные шедевры в номер, их бы привезли на сервировочном столике, включая самые тонкие вина и шампанское.
Но не тут-то было. Если Майклу хотелось есть, он посылал кого-нибудь из сотрудников в KFC или Макдональдс. Они возвращались оттуда, нагруженные исходящими горячим паром пакетами, в которых лежали бургеры, наггетсы, куриные крылышки, всевозможные закуски в панировке, жареная картошка, сладкие и острые соусы. И в придачу к этому – огромные стаканы колы со льдом.

Глава 30. Берлин, суббота 23 ноября 2002

Ранним утром кортеж из наших машин, сопровождаемый полицейскими автомобилями с мигалками, продвигался по немецкой столице, которая, как нам хотелось верить, еще спала. Но фанаты не спят, если их кумир поблизости. Снова и снова, с радостными криками «Майкл, Майкл!», по тротуарам бежали бесчисленные взволнованные прохожие. И, как и каждый раз, позади нас образовалась пробка из преследователей: фанаты и репортеры на машинах или мотоциклах.
Нам много раз пришлось останавливаться, чтобы не подвергать опасности пешеходов. Майкл удобно устроился в мерседесе «пуллман», ехавшем в середине колонны. Он сидел напротив меня и с все возрастающим любопытством наблюдал сквозь тонированные стекла, что происходит на улице. Несмотря на то, что он довольно часто видел подобное, ему по-прежнему нравился этот спектакль, громкие крики и буря аплодисментов, которые устраивали фанаты.
Постепенно мы приближались к аэропорту «Темпельхоф», проехали вдоль длинного забора до въезда на территорию для VIP-пассажиров и частных самолетов. Когда вышли на взлетное поле, крики фанатов мало-помалу затихли, и мы уже слышали звук прогревающихся моторов самолета с двумя реактивными двигателями, который предоставил нам доктор Бурда.
В воздухе немного пахло керосином, было прохладно и сыро, когда мы вышли из длинного лимузина. Низкие облака, отражающие огни аэропорта, клубились над нами.
Частный реактивный самолет медленно стартовал. Майкл сидел между пилотом и помощницей пилота, в то время как я занял место справа сзади него в кабине. Стояла полная тишина. Принс, Пэрис и Бланкет очень устали и сразу же заснули в глубоких креслах. Охрана Майкла тоже расслабилась и устроилась поудобнее.
После получения разрешения на взлет, уже на взлетной полосе, когда самолет набрал скорость, по стеклу замолотили огромные капли дождя. Заработали «дворники», открывая нам вид. Майкл повернулся ко мне и потребовал:
– Rain! Stop it! It`s raining! No go! (Дождь! Остановите самолет! Никуда не летим!)
Он был взволнован, дыхание участилось – из-за пары капель?!
– Can you stop it? Dieter, can you stop it? (Ты можешь остановить самолет? Дитер, ты можешь остановить его?
Он требовал прервать взлет, но это не представлялось возможным, ведь самолет со всей своей реактивной мощью уже приближался к концу рулежной дорожки.
– Michael, we gonna be out in a second! (Майкл, мы вот-вот взлетим), – попытался успокоить его я.
Причиной его страха были предсказания старой чернокожей няни, жившей в «Неверленде». Она и раньше часто предостерегала его от полетов под дождем. Он настолько доверял ей, что во время путешествий по стране иногда следовал ее совету и использовал для тура автобус, вместо того чтобы лететь. Наш самолет взлетел почти вертикально, пронзая слой ночных облаков, и слава Богу, дождь скоро остался позади. В оставшееся время полет Берлин – Франкфурт протекал спокойно. Успокоившийся Майкл намеревался во Франкфурте пересесть на «Боинг-747», который и доставит его в Лос-Анджелес.

Глава 31. Чуть не упали.

Мы приближались к Франкфурту-на-Майне, и Майкл, который все еще сидел в кабине пилотов, казался счастливым. Он мечтал, как увидит рассвет и очертания Франкфурта на горизонте; солнце поднималось в небе, как огромный огненный шар. И в этот момент полной гармонии, когда нас окутывало чувство безграничной радости и счастья, самолет неожиданно завибрировал, уже на подлете к аэропорту. Правое крыло вдруг потеряло устойчивость, судно резко качнулось вправо и понеслось отвесно вниз, чуть ли не в пике.

Внезапное раскачивание вправо-влево с потерей высоты многократно повторялось. Самолет полностью вышел из-под контроля, стал игрушкой воздуха и силы тяжести. Кругом летали вещи, моторы ревели, нас трясло от вибрации. Аварийные сигналы и мигающие контрольные лампы я воспринимал скорее бессознательно, не отдавая себе отчет в том, что вижу. Это чувство – что вот-вот упадешь в пропасть – я никогда не забуду.

Майкл вскочил со своего сиденья. На его лице отображался неподдельный ужас. Я посмотрел на него: белая, застывшая маска с широко распахнутыми глазами и открытым ртом. Я положил руки ему на плечи, вцепился в него изо всех сил – смерть была буквально в двух шагах.

Майкл воскликнул, срываясь на фальцет:

– Dieter, now we gonna die together! (Дитер, мы же тут умрем все вместе!)

А потом кошмар закончился. Машина пошла на посадку. Мы снова были на земле! Пилоты, которые во время этого ужасного происшествия ничего не могли сообщить нам, потому что были заняты, спасая наши жизни, вкратце рассказали, что мы попали в реактивную струю другого тяжелого самолета, который шел на посадку перед нами.

В задней части кабины снова шалили Принс, Пэрис и Бланкет, а Майк, опытный телохранитель, белый как мел, сидел в своем кресле, как парализованный. Когда мы выходили, у меня дрожали колени. Мы сели в уже ожидавшие нас машины и поехали через франкфуртский аэропорт к стойкам регистрации «Люфтганзы», в специально отгороженный отсек для VIP-пассажиров. Там нас уже поджидал самолет до Л.А. Для Майкла и его свиты был забронирован весь первый класс.

Если ты чуть было не пережил крушение, говорят, что надо как можно скорее снова сесть в самолет, иначе уже никогда не отважишься на это. В тот день Майкл последовал совету. Из-за мрачных предсказаний старой няни он предпочел бы прервать полет, но больше никогда об этом не говорил. Вместо этого он то и дело спрашивал меня, долгое время спустя:

– Dieter, do you remember the flight when we nearly die together? (Дитер, помнишь тот полет, где мы едва не погибли вместе?)

Каждый раз, когда я сажусь в самолет в дождливую погоду, я вспоминаю Майкла и его предчувствия.

Глава 32. Сила мыслей.

Майкл был очень дружен с Bee Gees, чрезвычайно успешной поп-группой, состоящей из братьев Барри, Мориса и Робина Гиббов. Они неоднократно встречались, в том числе на ранчо, и профессионально разговаривали о музыке, о том, каково это – быть артистом, или же просто о жизни. Не в последнюю очередь он работал с ними над несколькими песнями. Поэтому Майкл был просто в шоке, когда 11 января 2003 года ему сообщили, что Морис, брат-близнец Робина, лежит в больнице «Mount-Sinai» в Майами, в предсмертном состоянии. Во время срочной операции на кишечнике у Мориса остановилось сердце, и его отправили в отделение интенсивной терапии.

Майкл, недолго думая, поспешил к тяжело больному другу. Там он встретился с детьми Мориса, Самантой и Адамом, и его братом Барри Гиббом. Позже Майкл рассказывал мне, что попросил всех присутствующих встать вокруг кровати и взяться за руки. Затем спонтанно, тихим голосом, произнес что-то вроде молитвы, которая начиналась словами: «Dear GOD, please make a miracle…» (Боже, пожалуйста, сотвори чудо…)

Когда Майкл позвонил мне поздно вечером, он был задумчив и поражен до глубины души. Морис умер в возрасте 53 лет, примерно через час после полуночи.

Майкл также был очень хорошо знаком с дуэтом иллюзионистов «Зигфрид и Рой» и посетил многие их выступления. В том же году, 3 октября 2003 года, белый тигр Монтекор напал на Роя во время шоу в Лас Вегасе. Когда Рой упал, тигр воспользовался этим и схватил его сзади за шею. До этого у Роя случился небольшой инсульт.

По версии Роя, тигр почувствовал, что он ослабел, и хотел отнести его в безопасное место. Но никто, кроме самого Роя, не поверил в нее до конца.

Рой был тяжело ранен во время нападения тигра и с тех пор частично парализован. После этого трагического случая Зигфрид и Рой прекратили выступления.

Когда Майкл узнал об ужасном несчастье, постигшем Роя, то очень испугался за своего друга, беспокоился о нем. Его волнение усугублялось тем, что какое-то время все думали, что Рой не переживет этот инцидент. Майкл не мог в это поверить, ведь отношения между его друзьями и их хищными кошками всегда казались ему уважительными. И внезапно его друг оказался в смертельной опасности!

Чтобы хоть чем-нибудь помочь ему, Майкл наговорил на пленку очень впечатляющее послание для Роя, что-то вроде молитвы, наделенной гипнотической силой (аффирмации – прим. пер.).

«Сейчас ты испытаешь состояние полной расслабленности. Все твое тело, каждая его часть, расслаблены. Расслабься. Я полностью расслаблен и чувствую себя прекрасно, мне хорошо, я счастлив, с каждым днем мне все лучше. День за днем все лучше и лучше. Я счастлив. Мне лучше. Я счастлив и полон радости. Я умиротворен, и двигаюсь, потому что я счастлив. Я двигаюсь, потому что я счастлив. Мое тело выполняет любое движение, какое я захочу. Я наполнен радостью, я счастлив, я могу двигаться, как мне угодно, как я того желаю и как мне нравится. С каждым днем мое тело чувствует себя лучше. Я любим. Я чувствую любовь. Я есть любовь. Весь мир любит меня. Я люблю весь мир. Любовь очень важна. Я счастлив, чувствую свое тело, становлюсь с ним одним целым. Я здоров, хорошо себя чувствую, чувствую себя отлично. Сегодня я чувствую себя прекрасно, и в последующие дни тоже. Я двигаюсь, потому что я счастлив. Я счастлив и могу двигаться, как хочу. День за днем мне все лучше. Я люблю тебя, Рой, это Майкл Джексон».

Сообщение Майкла для Роя, которое он записал после того, как на того напал тигр во время концерта в Лас Вегасе.

«You are now going to enjoy a relaxing and satisfying state of relaxation. Your entire body and each part of it is relaxed. Relax. I am completely relaxed and I fell wonderful, I feel fine, I am happy because every day in every way I feel better und better. Every day in every day I am better und better. I am happy every day in every way. I feel better and better. I am happy, I am joyous. I am in bliss and I am moving cause I am happy. I am moving because I am happy. I move my body in any position I desire. I am joyous I am happy because I am free to move about as I wish as I desire as I please. Every day in every way I feel better and better. I am loved. I feel love. I am love. The world loves me. I love the world. Love is very important. I am happy my entire body is pure. I am healthy, I feel fine, I feel wonderful. I feel wonderful today and every day. In every way I feel wonderful. I am moving around because I am happy. I am happy I can do whatever I please. Every day in every way I feel better and better. I love you, Roy, this is Michael Jackson. »

Разумеется, Майкл не верил в чудеса, но он знал о силе мысли и внушения. Его самым искренним желанием было помочь людям преодолеть их страдания.

Глава 33. Доверенность.

После того, как Майкл сделал меня своим менеджером, в 2003 году наша совместная работа стала более интенсивной. Однажды, в одном из отелей Майами, он вдруг позвал меня в гостиную своего номера, где сидел вместе с пятью адвокатами, и потребовал : «Give me your loyality!» (Мне нужна твоя лояльность!).
Я быстро сообразил, в чем дело. Он все подготовил, чтобы снабдить меня General Power of Attorney, генеральной доверенностью. Моя первая мысль была о том, что это слишком большая честь и ответственность, и что я этого не хочу. Но Майкл прямо-таки вынудил меня согласиться. Он знал, что может быть уверенным в моей лояльности. Давая мне столь широкие полномочия, он закладывал основы для воего будущего, своих новых планов и нашей дальнейшей совместной работы.

Без Майкла...

Этого не может быть!

Этого просто не могло быть, но это случилось!

Майкла Джексона нет... Нет Майкла!..

Первые дни я не могла ни о чем думать, была только боль, всепоглощающая душевная и сердечная боль. Этого просто не могло быть, но это случилось... Я, пожилая, больная женщина, настоящая развалина, у которой нет здоровой клеточки, жива, а безумно талантливый, еще молодой мужчина умер!

Я похоронила стольких людей, которых любила, что начинаю чувствовать себя просто старой черепахой. Большой... океанской... медлительной во всем...

Меня снова «привели в порядок», хотя на сей раз слова врача не соответствовали действительности. Привыкший к обезболивающим организм больше не желал им подчиняться. Но если с физической болью за много-много лет я уже свыклась, то боль душевная, которую не заглушить никакими анальгетиками, была столь сильной, что не давала дышать.

К руке подключена капельница, у лица висит (на всякий случай!) кислородная маска, мигают экраны разных мониторов, показывая, что я еще жива... Да, я жива! Я жива, а ты умер...

Майкл, ты любил шуточки, но это дурацкая шутка, правда, дурацкая. Осиротить стольких людей сразу! Самое гадкое — ничего не исправишь, никакая ругань не поможет. Не могу себе представить, что тебя больше нет, не могу...

Майкл, я сегодня вспоминала твое первое Рождество. Помнишь? Я просто ужаснулась, когда узнала, что родители никогда не устраивали вам в детстве Рождество, не клали подарки под елку, не предлагали загадать желание для Санта-Клауса. У Свидетелей Иеговы это не положено. Нелепо! Я не буду осуждать чужие верования, но для меня Рождество это даже не религиозный праздник, а праздник надежды. Рождество и День Рожденья — что может быть для ребенка лучше? Как можно лишать детей надежды, что в эту волшебную ночь сбудется заветное желание?!

Помнишь, когда ты уже перестал быть Свидетелем Иеговы, я твердо заявила, что теперь никто не может помешать праздновать Рождество. Мы с помощниками ночью нарядили для тебя елку, натолкали под нее кучу подарков и всюду развешали гирлянды с огнями. Помнишь? Ты помнишь, какие подарки были под елкой? Должен помнить — множество водяных пистолетов! Я знала о твоей страсти к этой игре в «обливалки» с водяными пистолетами, воздушными шариками, наполненными водой и даже ведрами воды.

Под елкой лежали пистолеты и автоматы для целой команды, чтобы было весело. И ведь было!

А подарок в виде слона? Что можно подарить человеку, у которого есть все? Все, да не все, в твоем зоопарке слона не было, а благодаря мне появился! Ларри Фортенски недоумевал:

— Это же обуза! Слона надо кормить и обслуживать.

Что взять с Ларри? Он живет по правилам, считая, что слонам не место на частных ранчо. С ним оказалось скучно...

Майкл, как же мне тебя не хватает!.. С тобой мы бы посмеялись над такой «заботливостью» моего неудачного седьмого супруга.

Слона я подарила в ответ на твой подарок к моему дню рождения. Ты как всегда оказался выдумщиком. Помнишь?

Я не устраивала пир на весь мир, были только близкие, а потому дурачиться не возбранялось.

Твои руки непривычно пусты. Когда это Майкл приходил в гости, тем более, на день рожденья без подарка?

Ну как тут ни подурачиться? Я схватилась за сердце:

— Майкл, где мой подарок?!

Ты развел руками, загадочно улыбаясь. Но играть, так играть.

— Как, ты не принес мне никакую побрякушку?! Неужели ты не заметил множество ювелирных магазинов по пути?! О! ты не мог так поступить со мной!.. — Я заламывала руки, словно показывая пародию на плохой театральный спектакль.

Вы с помощником исчезли на некоторое время, а потом вернулись. Красивая коробка, но явно великовата для какого-нибудь ожерелья или колечка. Какая женщина устоит? Я с любопытством разворачивала оберточную бумагу.

В коробке изящная сумочка из титана в виде слона, седло у которого украшено драгоценными камнями, а ручка у сумочки — янтарные бусы. Очаровательно, вполне достойно подарка Майкла Джексона!

Но дома меня ждал еще один сюрприз — огромный телевизор, такой большой, в половину стены. Я поняла, что это есть твой настоящий подарок, потому ты загадочно улыбался. Ой, как было стыдно!.. Тогда и возникла идея подарить в ответ живого слона на радость тебе и детям. Получилось, слон стал любимцем в твоем зоопарке.

Кажется лишь вчера ты выступал подружкой невесты у Лайзы Минелли... Помнишь, Майкл? Заметив, что женщины замешкались, а шлейф подвенечного платья Лайзы уже ползет по проходу в церкви и на него легко могут наступить, ты подхватил ткань и важно нес этот шлейф большую часть пути невесты к алтарю. Мартина МакКатчен опомнилась нескоро, а потом еще и долго не решалась отнять у тебя «добычу»! Лайза потом хохотала, что такой «подружки», как у нее, не было еще ни у кого в мире!

Хорош шафер, без тебя Лайза точно осталась бы без платья. Думаю, большинство гостей не возражали, но сама невеста гордилась своим нарядом, как и всей роскошной церемонией. Тогда казалось, что это самая крепкая и счастливая пара в мире.

Если честно, то несчастной была только я, особенно когда увидела фотографии. Конечно, пришлось промолчать, чтобы не подсказывать остальным повод для сожаления, но я выглядела настоящей бабулей! Майкл, как я «сдала» за десять лет, прошедшие со времени собственной свадьбы с Ларри, где ты был моим посаженным отцом!.. Знаешь, какая это трагедия для женщины — понять, что ты состарилась и больше похожа на собственную бабушку, чем на себя саму.

Но не будем о грустном, ни к чему тебе мои проблемы старения...

Майкл, у нас было столько веселых минут, ты так добр ко всем, а ко мне особенно (добрее только к детям), ты такой замечательный, что я просто не могу помыслить, что не услышу твой голос в трубке, твой смех — тихий и загадочный, не увижу твою всегда чуть смущенную улыбку. Никто так не умеет делать подарки, дело не в стоимости, хотя они всегда дорогие, вся прелесть в том, что ты умеешь точно угадать, что человеку хочется.

Майкл, я схожу с ума — разговариваю с тобой, словно ты сидишь в кресле напротив и тихонько хихикаешь, слушая мои рассуждения. В последние годы мы редко общались, я болела (а когда было не так?), ты предпочитал жить подальше от Лос-Анджелеса, но я привыкла слышать твой тихий голос в трубке и не представляю, как смогу жить без этого. Иногда хочется закричать на весь Беверли-Хиллз: «Не-е-ет!!!». Думаю, не мне одной.

Знаешь, я обиделась на тебя всего лишь раз. Ты должен помнить тот случай. Помнишь? Чтобы выманить меня на Нью-Йоркский концерт в Мэдисон-Сквер-Гарден в честь тридцатилетия Джексонов в сентябре 2001 года, ты прислал в качестве приманки прелестное бриллиантовое колье, «забыв» упомянуть, что оно взято напрокат. Ничего страшного, я спокойно вернула бы колье, поскольку и сама часто брала драгоценности напрокат. И на концерт поехала не из-за побрякушки, а потому что поняла: для тебя много значит мое присутствие, если уж ты позаботился о том, что будет блестеть на моей шее.

Когда позже от меня потребовали вернуть колье, я обомлела. Оно не столь дорогое, каких-то 200 000 долларов, я вполне могла купить его себе или спокойно вернуть. Но то, как это было сделано, повергло в шок. Я прорыдала целый день! Майкл, ты мог бы позвонить сам и сказать:

— Элизабет, верни игрушку дядям, я взял её для показухи.

Мог? Я бы не обиделась. Но мне позвонили твои помощники, причем, не самые близкие, и не объяснили ситуацию, а почти ультимативно потребовали вернуть, словно я, воспользовавшись неразберихой, царившей после страшного 11сентября, тайком увезла колье в Беверли-Хиллз! Пока мы тащились через всю страну с Марлоном Брандо, ты мог хотя бы в шутку поплакать, что денежки за эти побрякушки еще не выплачены?

Я знаю, что ты надеялся заплатить сам, чтобы не вешать эту сумму на меня, но у тебя не получилось. Вот на это я и обиделась — ты не поделился проблемой, а скрыл её от меня. С друзьями так не поступают. Ты же не думаешь, что я люблю тебя за подарки?

Конечно, я простила дрянного мальчишку, но не сразу. Кто надоумил тебя написать покаянное письмо? Неужели сам догадался? Врешь, если бы ни Лайза с её алым подвенечным платьем и желанием с шиком отметить годовщину свадьбы, черта с два ты бы каялся перед старухой Элизабет. Что я для тебя?

Запомни, мой милый, я тебе самый верный друг! А не на всех судебных заседаниях была по двум причинам: во-первых, как всегда болячки и госпитализация, во-вторых, меня опасно пускать туда, я просто выцарапала бы глаза клеветникам, и тогда тебе пришлось сесть в тюрьму за компанию со мной, чтобы наши камеры были по соседству. Не осложнять же жизнь охране тюрьмы (им пришлось бы три раза в день выгуливать моих собачек, без которых я даже в тюрьму не согласна! и терпеть мои капризы), я не стала устраивать побоище в зале суда и показную истерику «Королевы Голливуда» тоже. Меня убедили просто сделать хлесткие заявления в прессе, как и в 1993 году.

Знаешь, я не уверена, что поступила правильно, может, все-таки следовало, как в интервью с Опрой Уинфри, шумно вмешаться? Но что было, то было, сделанного не вернуть.

Кроме того, я для прессы — ярая защитница геев, потому мое более активное заступничество могло навредить тебе.

Воспоминания привели к новому сердечному приступу, и я вынуждена была дать слово врачам, что не буду больше плакать, хотя, когда сказала, о чем, вернее, о ком плач, на глазах у медсестры тоже появились слезы, которые пришлось тайком смахивать.

Но действительно стараюсь не плакать, слезами Майкла не вернешь, а в моей (и не только моей) душе он живой, просто уехал куда-то, где очень плохая связь. Вот наладится связь, и он позвонит.

Я понимаю, что это не так, что ни ты, ни Монти Клифт, ни этот толстяк Брандо, ни мой Ричард Бартон уже не позвоните, что вы оставили меня на Земле пока еще мучиться. Знаешь, это страшно, но у меня впервые мелькнуло понимание, что я не хочу выкарабкиваться. Зачем? Дети давно выросли, у них своя жизнь, выросли даже внуки! Я не очень радуюсь, когда навещает кто-то из прежних подруг, они все выглядят куда лучше меня (хотя раньше мне и в подметки не годились!), а у старых приятелей слишком вытягивается лицо и в глазах мелькает сожаление при виде того, в какую развалину я превратилась. Потом, конечно, следуют комплименты: «Лиз, ты все хорошеешь! Время над тобой не властно!». Хочется спросить:

— Где вы видите Лиз? Здесь только старая больная Элизабет Тейлор. Но я еще жива!

Да, жива, хотя, если честно, не очень. Но тебе я могу в этом признаться, ты не болтун и никогда меня не выдавал.

Майкл, это помешательство — беседовать самой с собой?

Чем больше я размышляю, тем больше понимаю, что мы похожи, просто твой путь был более интенсивным, а потому коротким. А еще ты не научился выживать. Я не один раз бывала в состоянии клинической смерти, либо когда мне не гарантировали и нескольких дней, даже делала попытку суицида, но вот до сих пор жива. Может просто женщины более живучие? Или более живучая я сама?

Как бы то ни было, я есть на этом свете, а тебя нет.

Почему родилась наша дружба? Странный вопрос, разве не могут просто дружить мужчина и женщина, даже если их разделяют четверть века возраста?

Даже умница Опра во время интервью не удержалась и спросила, сделал ли Майкл предложение Элизабет Тейлор? Почему предложение, почему обязательно нужно идти под венец или становиться любовниками, если люди близки духовно. Именно духовно, это даже больше, чем душевно.

Почему Майкл? Я уже не раз отвечала на этот вопрос, могу сотню раз повторить. Мы похожи, очень похожи. Чем? У нас просто не было детства, наше детство — работа, причем, Майкл не видел даже того, что успела увидеть в детстве я, меня хотя бы до девяти лет растили как нормального ребенка, а он уже с пяти выступал.

О нас обоих говорили, что мы слишком взрослые, дети телом и взрослые душой и умом. Наверное, поэтому, получив все, что только можно пожелать, мы снова впали в детство каждый по-своему. Банальная, всем известная истина, но это так.

Карусели Неверленда сродни моей коллекции драгоценностей, для меня это тоже игрушки. Став взрослыми, мы пытались наверстать то, что пропустили в детстве.

Размышляя над нашим сходством и различиями, над причиной странной для многих дружбы, я невольно переосмыслила и свою жизнь тоже. Всегда не хватало времени, чтобы над ней задуматься. Мама бы сказала иначе: «Стареешь». Неужели это и впрямь признак старости?

Ничего подобного, у меня еще многое впереди! Недавно услышала фразу, что только на краю пропасти человек понимает, что не все хорошее может быть впереди... Это не про меня.

Впервые за последние годы я встретила человека, который понял меня и которому я не буду помехой — Джейсона Уинтерса. Вернее, встретились мы давно, Джейсон мой старинный поклонник и уже многолетний друг. Опра Уинфри зря переживала из-за возможности нашей с Майклом свадьбы, мы похожи, но Майкл скорее мой сын, приемный сын, в качестве мужа я его никогда не представляла. Муж это совсем другое. И любовник тоже. Нет, Майкл — это Друг, именно так, с большой буквы.

И Джейсон тоже друг (кстати, он моложе Майкла), но совсем иной. Майкл мой друг оттуда, из детства, хотя годится мне в сыновья, он словно олицетворяет одну половину меня, а Джейсон другую. С Джейсоном спокойно и надежно, в качестве любовницы я уже никуда не гожусь, что за любовница в ортопедическом кресле, но побеседовать со мной еще вполне можно. И капризов тоже не занимать.

Зачем я Джейсону? О, бог мой! Уже вылито несколько цистерн помоев, огромных таких, какие бывают в боевиках, с утверждениями, что Уинтерс охотится за моими миллионами. Идиоты! Он купил мне дом на Гаити (классное местечко!) и предложил в брачном договоре отказаться от любой моей собственности, кроме мелких безделушек, которые я подарю на память. А еще он смеялся, что я его переживу и смогу произнести речь на его могиле. Это было жестоко, пришлось кинуть в него тем, что подвернулось под руку, разбила хорошенькую статуэтку и вазу, в которую ею попала.

— Джейсон, в следующий раз стой на месте, а не уворачивайся, чтобы не пришлось собирать осколки ваз!

— В следующий раз я встану сзади, чтобы у тебя не было возможности кинуть.

Майкл, как ты думаешь, мы уживемся с таким человеком? Мне почему-то кажется, что да.

А еще... я раскрою тебе секрет, который пока знает только Уинтерс (узнал нечаянно): я пишу записки, да-да, вот эти самые. Пишу и прячу. Уинтерс сказал, что, когда мы вернемся домой, написанное будет лежать в сейфе и никто ничего не узнает, он проследит. Джейсону можно верить, я ему верю.

Зачем пишу? Просто надо выговорить, чтобы не держать свою боль внутри, она разрывает сердце. Если я вдруг начну твердить все это вслух, отправят даже не в клинику к Бетти Форд, а куда похуже.

Во-вторых, я вдруг осознала, что моя жизнь тоже не вечна. Смешно, ты смеешься, Майкл? Понять, что жизнь не вечна развалине, у которой от макушки до пяточек не найти не оперированного клочка тела? Да, представь себе! Я всегда считала свои смертельные болезни недоразумением природы, а сейчас вдруг поняла, что эти недоразумения все же способны свести меня в могилу.

Это к чему? К тому, что мне пора немного задуматься, как жила и подвести кое-какие итоги.

Я не жалуюсь, даже на тело, которое просто сводит с ума своей хрупкостью и живучестью одновременно. Я не жалуюсь на жизнь, хотя и она меня обижала. Я была счастлива, несмотря ни на что, я люблю эту жизнь, даже находясь на больничной кровати или в ортопедическом кресле, даже под капельницей или на операционном столе со вскрытым черепом (бывало и такое), я все равно люблю её и желала бы продлить как можно дольше!

Я хрупкая ваза? Мне ничего нельзя (даже моих любимых жареных цыпляток есть запретили!)? Значит, будем продолжать жизнь, лежа. Кстати, я неплохо смотрюсь в ортопедическом кресле и в постели тоже! Я живучая, я немыслимо живучая.

Знаешь, пришла страшная мысль, что стоит вспомнить всю мою жизнь, и она внезапно закончится. Но даже если это так, я готова снова пережить радости и печали, счастье и горе, у меня было столько хорошего, что оно перевесит. И я все равно не собираюсь умирать, не дождетесь! Хорошо, что у меня хорошие дети и не сидят в соседней комнате в ожидании, когда я окочурюсь, чтобы поделить наследство. Они против только одного: чтобы меня похоронили рядом с Бартоном в Уэльсе. Правда, и Бартон похоронен совсем не там, его противная вдова не выполнила последнюю волю Ричарда (и будет за то проклята, во всяком случае, мной!).

Знаешь, Майкл, а может, рядом с тобой? Правильно, ты же позволишь мне улечься рядышком? Я буду вести себя прилично, а охрана кладбища станет по ночам сидеть, клацая зубами от страха, и слушая нашу болтовню, вернее, твои тихие смешки и мой откровенный хохот. Представляю такую картину! Решено, если не разрешат рядом с Ричардом, улягусь рядом с тобой. Извини, если это произойдет нескоро, я не тороплюсь. Ты же знаешь, я способна опоздать даже на собственные похороны (это идея — завещать, чтобы гроб с моим телом доставили на церемонию с опозданием!).

Ох, Майкл, шутки со смертью плохи и неприличны, но что еще остается старой женщине, похоронившей стольких любимых людей? Придет и мой черед, все там будем, еще никто на Земле этого не избежал, во всяком случае, я с такими не знакома. Может стать первой? Нет, вечность — это, пожалуй, скучно, но с десяток лет (а потом еще десяток, и еще...) я согласна помучиться.

Пришел Уинстерс и сообщил, что можно ехать домой. Надолго ли? В госпитале за мной даже закрепили любимую палату...

Жизнь продолжается, пусть и в ортопедическом кресле!

Даже в нем есть свои плюсы — никто не сможет потребовать: «Принеси то, принеси это!». Что я вру? От меня такого никто не требовал. Это все кокетство, хотя, кокетство для старой развалины, наверное, не позволительно? Плевать! Я не старая (всего-то..., а вот не скажу сколько, мне всегда мало лет!) и не развалина (у меня столько послеоперационных швов, что они просто не дадут развалиться моему телу!).

Глава 34. Письмо.

«Я боюсь за свою жизнь и жизни моих детей. Мне страшно».

(I`m afraid for my life, and my children. I`m so scared.)

Сообщение М. Дж. на автоответчике.

В январе 2003 Томми Моттолу уволили с должности директора Sony. Это был бесславный уход. Работники фирмы вывели его прямо из собственного офиса, затем из здания, и конвоировали наружу до самой улицы.

Конечно, я понимал, что новое сотрудничество с Sony практически невозможно, прежде всего потому, что Майкл больше этого не хотел. Но он все еще был связан договором. Поэтому в ноябре того же года был выпущен сборник лучших хитов «Number Ones» с новой песней One More Chance, написанной успешным музыкальным продюсером R.Kelly. Позже планировалось снять видеоклип к этой песне. Но когда Sony пожелала предоставить для съемок декорации, которые уже использовались для Smooth Сriminal, Майкла это разочаровало. Он получил согласие на съемки от роскошных отелей Лас Вегаса, прежде всего от «Green Valley». Они был готовы заплатить Майклу огромные суммы, лишь бы их выбрали местом для съемок. Но согласно договору он должен был исполнять предписания Sony.

Затем, в январе 2003, Майкл получил почту из Л.А., с пометкой «строго конфиденциально, лично в руки». Это было письмо его бухгалтера, который работал вместе с Джоном Бранкой, адвокатом Майкла. Оно дошло до адресата 27 января поздним вечером в отеле Miami Oriental во Флориде.

Все эти годы, которые я провел с Майклом, во время путешествий я всегда занимал комнату рядом с его люксом. Так как он довольно часто был активен ночью, слушал музыку или сам музицировал, то в какой-то момент я стал поступать по-другому. В редких случаях на одну ночь брал номер этажом ниже, чтобы как следует выспаться. Так я поступил и в ту ночь в Miami Oriental, когда Майкл получил письмо, так потрясшее его.

Как я узнал позднее, около пяти часов утра он бегал по коридорам своего этажа, разыскивая меня. Одетый в домашний халат и синюю хирургическую шапочку, он стучался во все двери подряд и спрашивал обо мне. В конце концов, он меня нашел. Еще толком не проснувшись, я впустил его, и мы сели на мою кровать.

Он заплакал от глубокого разочарования, а затем протянул мне письмо. Я отметил на конверте время, 5.40, и начал читать. Я не верил своим глазам и только и мог, что качать головой. Сонливость как рукой сняло, и я заметил, что Майкл, ожидая от меня помощи, наблюдает за мной, пока я читал. Бухгалтер писал:
«Твои траты во Флориде очень высоки. (…) Я слышал, ты собираешься переехать из той комнаты, 975$ за день, в президентский люкс, который будет стоить 2500$ за день. Я прошу тебя принять к сведению, что твои средства за январь месяц уже полностью исчерпаны. У нас больше нет никаких денег, которые мы могли бы тебе выплатить. Твои расходы в этом месяце был очень высокими по причине правовых и договорных обязательств, прибавь к этому траты на перевозку всего оборудования и дорожные расходы сотрудников. (…) Я также слышал, что ты решил не ехать в турне и не давать концерты в Лас Вегасе. Телевизионная программа, после вычета расходов, не принесет тебе никакой чистой прибыли. Ясно одно: не получая прибыль дальше, будет невозможно поддерживать твой сегодняшний образ жизни. (…) Я с удовольствие встречусь с тобой, чтобы поговорить об этой ситуации, все равно, где. (…). В любом случае, очень важно обсудить и уточнить детали этого дела, и также касательно твоих жизненных стандартов. Я не могу выразить, насколько важна была бы встреча, или какой размер между тем приняла эта проблема. (…).»

Немыслимо. Они попрекали его стилем жизни. Суперзвезду, с которой сами заработали миллионы. Такого еще не бывало, это что-то новенькое. И неуважительное.

Для нормальных граждан, конечно, подобные цены за номера кажутся астрономическими. Но в верхах шоу-бизнеса это крохи по сравнению с теми суммами, которые все эти годы зарабатывает музыкант вроде Майкла Джексона. Они были недовольны даже транспортными расходами и дорожными тратами сотрудников – неизбежной статьей расходов для любой суперзвезды.
Из-за этих упреков Майкл чувствовал, что на него оказывают давление в финансовом плане. Они нагнали на него страху и принуждали его к выступлениям, которые он – как им было известно – ненавидел и которым всегда сопротивлялся. Имелась в виду продажа его таланта с помощью телевизионных шоу и концертов в Лас Вегасе, чтобы не иссяк источник доходов, чтобы к ним снова потекли деньги, и все снова пришло в порядок – так, как они себе это представляют!

Мы приехали в Майами, чтобы устроить презентацию одного благотворительного проекта. Майкл хотел помочь детям с онкологическими заболеваниями, собрать для них пожертвования. На аукционе продавались его личные вещи, например, тексты песен, написанные его рукой, и выручка должна была поступить в организации по оказанию помощи и различные клиники.

Майкла тем более поразило это письмо, потому что оно было написано людьми, с которыми он раньше тесно работал. А теперь они буквально приставили пистолет к его виску. Он был глубоко потрясен.

Я пытался успокоить Майкла, но он был очень рассержен. Он плакал. Я открыл балконную дверь, чтобы впустить немного свежего воздуха, снова подсел к нему и обнял. Письмо вместе с конвертом положил на стол как можно дальше. Он то и дело поглядывал на них, словно не мог поверить, что они действительно существуют.

Письмо в его глазах символизировало безжалостность музыкального бизнеса. Люди, написавшие его, хотели побудить его к определенному поведению. Это письмо, полученное Майклом 27 января 2003 года, стало началом некого процесса, который позже заставит его согласиться на 50 концертов This Is It. Майкл должен был снова приносить системе, как он это называл, прибыли и доходы, неважно при каких обстоятельствах. Он знал, что на первом месте стояло желание заработать.

Майкл давным-давно испытывал финансовые затруднения, в первую очередь из-за составленных не в его пользу контрактов. Он зарабатывал не так много денег, как раньше, но ему бы никогда не пришла в голову мысль, что он банкрот. Он слишком стыдился признать это публично. Майкл решил начать все заново. Он хотел показать всем им, на что способен – совершенно
по-новому.

Мы сидели на кровати в моей комнате. Снаружи уже рассвело. Мои попытки успокоить Майкла постепенно увенчались успехом, мне даже показалось, что я вижу некоторое облегчение в его глазах. Майкл хотел уйти от Sony и обещал мне с этого момента смотреть только вперед. Мне удалось незаметно отвести его обратно в его номер, где он, измученный, и проспал все утро.

(перевод письма: Justice Rainger)

Лично в руки, конфиденциально

22 января, 2003 г.
Получатель: Майкл Джексон
Дорогой Майкл!
Мне только что звонила Эвви и сказала, что Майклу Ла Перруку требуется еще наличка во Флориде. Затраты на содержание твоей «свиты» во Флориде очень высоки. Несмотря на то, что мы оплатили твой отель до указанного срока, я так понял, что ты собираешься перебраться из комнаты стоимостью 975 долларов за ночь в президентский люкс стоимостью 2500 долларов за ночь. Хочу напомнить тебе, что все твои средства на текущий месяц уже исчерпаны. Налички больше нет, и мы ничего не можем тебе отправить. Затраты в этом месяце были очень большими из-за юридических и прочих контрактных договоренностей, и нам также пришлось оплатить упаковку и отправку оборудования, и переезд персонала во Флориду.
Я очень обеспокоен тем, что все твое финансовое обеспечение основывается на займах в Банке Америки. Эти займы скоро будут исчерпаны, и никаких средств на поддержание твоего стиля жизни уже не будет. Я так понимаю, что ты решил не ехать в тур и не давать концерты в Лас Вегасе. От телепрограммы тоже не будет никакой чистой прибыли после всех отчислений. Поскольку дополнительной прибыли сейчас нет, становится ясно, что ты не сможешь вести тот образ жизни, к которому привык. Нам обязательно нужно встретиться, как и когда тебе удобно, и я очень хочу обсудить с тобой эту ситуацию. Я бы предложил, чтобы это совещание также посетили Зиа Модаббер, Джон Бранка, Джон Маклейн и Труди Грин, если ты согласен на это. Но в любом случае это чрезвычайно важно, чтобы мы встретились и обсудили все детали и то, каким образом ты можешь поддержать привычный тебе образ жизни.
Я отнюдь не преувеличиваю важность этой встречи или то, до каких масштабов разрослась эта проблема. Пожалуйста, перезвони мне или поручи Эвви устроить для нас встречу.
С уважением,
(имя затерто)

Глава 35. "Let’s change the system…"

Майкл решился изменить «систему», и потому в начале февраля 2003 года составил заявление о расторжении договора для всех прежних сотрудников и распространил его адресатам сначала по факсу, а затем по почте и лично, еще из Майами. Одним из важнейших адресатов был бывший защитник Майкла Джон Бранка.

Этим посланием в феврале 2003 прежний адвокат Майкла Джон Бранка немедленно отстранялся от должности:

"Дорогой Джон,

настоящим сообщаю тебе, что с момента получения этого письма я прекращаю сотрудничество с тобой и твоей фирмой. В дальнейшем мои интересы будут представлять Дэвид ЛеГранд и его фирма Hale Lane Peek Dennison & Howard, а также Booth Mitchel & Strange. (…)

С настоящего времени прошу отказаться вступать в любые контакты от моего имени, за исключением взаимодействия с Ле Грандом и по прямому запросу от него. Впредь любые документы (либо сделки), которые относятся ко мне, ты будешь выдавать или редактировать согласно их указаниям.

Также я нанимаю новую управляющую фирму, таким образом тебе не следует проводить никаких последующих переговоров с Барри Зигелем или Provident Financial Management относительно моих правовых интересов. Мистер Зигель и Provident Financial Management больше не имеют компетенции в решении моих личных и деловых вопросов.

Особо предписывается немедленно передать господину Ле Гранду любые средства, которые ты распоряжался по доверенности от меня.

Я ожидаю всестороннего и беспрепятственного сотрудничества с моим новым руководством компании.

Для любого такого содействия в будущем ты и твоя фирма, как то обычно и общепринято, получите почасовой расчет. Пожалуйста, сейчас любые счета за свои услуги передавай мистеру Ле Гранду.

Майкл Джексон".

Подобные послания направились к бывшим сотрудникам Барри Зигелю и Брайану Вольфу. Труди Грин, которая была его музыкальным менеджером, и Говарду Кауфману, директору по маркетингу, он написал:

"Дорогой Говард, дорогая Труди,

настоящим сообщаю, что провожу некоторые изменения относительно своих правовых и деловых представительств. Впредь до дальнейшего распоряжения не стану ни продлевать, ни возобновлять контракт с вами.

Пожалуйста, с сего момента прекратите любые взаимодействия касательно моих деловых, юридических или финансовых вопросов с Брайаном Вольфом, Джоном Бранкой, Барри Зигелем и, соответственно, с их фирмами. Отныне мои дела будут обсуждаться исключительно с Дэвидом Ле Грандом из юридической фирмы Hale Lane. Прошу вас общаться с ним так, как если бы он был мной.

Перемены – это не всегда легко, и я прошу вас сотрудничать с мистером Ле Грандом и предоставить ему доступ к любым документам и корреспонденции, которые касаются меня и моих дел, и поддерживать его взаимодействием и советами.

Искренне ваш,
Майкл Джексон"

Глава 36. Начало конца.

15 миллионов зрителей включили телевизоры, когда 3 февраля 2003 года в Великобритании транслировался двухчасовой документальный фильм Башира Living with Michael Jackson производства Granada Television, 38 миллионов зрителей следили за передачей 6 февраля 2003 года в США. Это был настоящий ужас, полная катастрофа!

Разумеется, Башир не выполнил условий контракта, - мы не получили сигнальный экземпляр материала в качестве «финального утверждения» (Final Approval) для окончательного одобрения. Документальный фильм был отправлен в эфир без предварительного согласования. Башир дерзко нарушил и другие договоренности – он показал в фильме эпизоды «не для записи» – моменты, для которых было обозначено условие, что камера должна оставаться выключенной. Башир обещал не делать ничего, что было под табу («make nothing off limits»).

Уже после нескольких минут каждому стало ясно, что Майкл был обманут Баширом самым подлым образом. Фильм очевидно являлся преднамеренно сконструированным разрушающим ударом, в результате которого публичный образ Майкла был полностью уничтожен.

После первых минут фильма Майкл был словно парализован, затем был настолько яростным и агрессивным, как я редко видел до этого, и, наконец, совершенно сломленным. Как мне казалось, он чересчур долго колебался в отношении гарантий и слишком доверял Труди Грин, его музыкальному менеджеру, и Ури Геллеру, которые одобряли план Башира в качестве хорошей идеи. Труди Грин работала в тесном контакте с менеджером по мерчандайзингу Говардом Кауфманом, который в свою очередь поддерживал деловые отношения с защитником Майкла Джоном Бранкой.

Что побуждало этих людей рекомендовать Майклу те съемки? Знали ли они, к чему это приведет? Был ли это замысел? Вернулся ли бы Майкл к ним на коленях, когда он уже совершен отчаялся? Я был резко против Башира, который с самого начала вызывал у меня подозрения, предостерегал от интервью и советовал ему вовсе от этого отказаться. Но когда я жаловался ему на Башира, Майкл лишь ответил: «Don’t be rude» (Не будь грубым). Вера в добро лишила его последних дюймов твердой почвы под ногами.

Фильм представил Майкла как психически нездорового чудака и подталкивал его к скандалу, связанному с педофилией. Коварство при этом было в том, что Баширу с помощью его обманчиво-дружеской манеры, его притворного понимания и фальшивого сочувствия удалось добиться от Майкла, чтобы он полностью ему открылся. Во время съемок Башир постоянно захваливал его, восхищался им, без конца заискивал перед ним, ставил перед ним наводящие и риторические вопросы, которые – так, чтобы опрашиваемый не заметил – не предполагали никаких других ответов, кроме желательных Баширу. Башир часто говорил о Майкле в самых лучших выражениях, когда камера была отключена, чтобы его настроить его позитивно и сделать более уступчивым. Но едва начиналась съемка, Башир загонял его в угол вопросами, которые совершенно противоречили предшествующим похвалам. Это было коварно и невероятно действенно для того, что он задумал.

К этому надо добавить, что в фильме, что было очень необычно для серьезных интервью, Башир не оставил диалогов, которые говорили бы сами за себя, вместо чего говорил много дополнительных комментариев, в большинстве случаев весьма критических.

Он добивался ответов до тех пор, пока не получал их. Он не унимался, пока Майкл не был готов даже расплакаться иногда. Он выуживал неприятные для него ответы про знакомства с девушками в юности и прошелся по его прежним проблемам с угрями и косметическим операциям.

Самое ужасное было в том, что он расставил ловушки относительно его отношения к чужим детям, его связей с женщинами и его отцовства. И Майкл, руководимый манипулятивными вопросами Башира, попадал в них. Одна из них должна была инсценировать "самоанализ" суперзвезды. Он выставлял Майкла на показ и совершенно этого не стыдился. При этом он получал, подобно реакции на телеинтервью с леди Ди, свою сенсацию.

Это почти разбило мне сердце - то, что я должен был посмотреть. Башир был одержим, он походил на кровожадного питбуля, который не только делает свою жертву не способной сопротивляться, но и с наслаждением растерзывает у всех на глазах и вырывает кусок за куском.

На протяжении многих лет Майкл Джексон неоднократно приглашал на ранчо Неверленд детей из социально незащищенных семей или детей с серьезными заболеваниями. Он хотел дать им возможность немного развлечься и отдохнуть, помочь в трудные для них времена.

В то время, когда Башир занимался съемками Living with Michael Jackson, в гостях на ранчо находился и 13-летний Гевин Арвизо, который был болен раком. Майкл вселял в него мужество и даже взял на себя основную часть расходов на лечение. Имеются записи, которые демонстрируют, как Майкл передвигает в кресле-каталке мальчика, перенесшего химиотерапию.

Башир воспользовался именно этим обстоятельством. Он вновь и вновь расспрашивал Майкла и Гевина и своими каверзными вопросами переводил тему в сексуальную сферу. Башир очень предвзято формулировал вопросы, потому и ответы выглядели двусмысленными. Вопрос от Башира задавался скорее не для обсуждения темы, а для создания инсинуации. Когда Гевин вложил свою руку в руку Майкла, в расспросах он находил это совершенно нормальным – потому что, само собой, так это и было. То, что Гевин спал в комнате Майкла, – он в кровати и Майкл на полу в спальном мешке, – в этом также не было ничего плохого. Только вот от того, как Башир представил это в своем фильме, у многих зрителей кровь стыла в жилах.

Башир шагал по трупам. Впоследствии я часто спрашивал себя – что, собственно говоря, могло бы быть его мотивом: нарцисстические амбиции, тщеславие, ненависть? Вероятно, я никогда об этом не узнаю, прежде всего от самого Башира, которого с тех пор больше не видел ни разу.

После трансляции нам было ясно, что по всему миру все СМИ, газеты, журналы, радио и телепередачи, а также Интернет-порталы будут сообщать об этом. Всем хотелось комментариев.

Журналистская манера Башира в Living with Michael Jackson была подвергнута резкой критике со стороны некоторых СМИ. Его обвиняли в журналистской манипуляции, он умышленно выставил Майкла в негативном свете. New York Times написала о Башире, что на время съемок он прикрылся маской сочувствия.

Но ущерб для репутации Майкла был непоправимым – с трансляцией документального фильма, который известил о себе как о подлости, клевета намеренно выносилась в публичную сферу. Как следствие, многие думали, что в этом, вероятно, что-то было: Майкл Джексон, тот ненормальный… Для Майкла это был ад.

Когда 25 июня 2009 года известие о кончине Майкла достигло Башира, он вновь вызвался высказаться публично в интервью на ABC News Nightline:

«На мой взгляд, не следует забывать, что Майкл Джексон был, пожалуй, самым непревзойденным танцором и музыкантом в этом мире. Мой фильм определенно внес вклад в споры о его отношении к молодым людям. Тем не менее, он никогда не был признан виновным в совершении преступления, и я сам никогда не наблюдал ничего подозрительного с его стороны. И хотя его образ жизни, вероятно, был в чем-то необычным, я не думаю, что он виновен в какой-либо форме. Полагаю, мир потерял величайшего исполнителя всех времен».

(I think it's worth remembering that he was probably, singly, the greatest dancer and musician the world has ever seen. Certainly when I made the documentary, there was a small part of that which contained a controversy concerning his relationship with other young people. But the truth is that he was never convicted of any crime, I never saw any wrongdoing myself. And last his lifestyle may have been unorthodox, I don't believe it was criminal. And I think the world has now lost the greatest entertainer it's probably ever known.)

Это звучало жутко. Что он хотел этим сказать, после того, как Майкла уже не было в живых? Хотелось ли ему взять на себя что-то вроде посмертной «реабилитации» Майкла? Почему он не сделал этого, когда тот был еще жив?

Или послание означало, что, хотя тогда он так представил Майкла для журналистских целей, сейчас, когда его нет больше, он должен сказать, что Майкл в действительности был совершенно другим? В таком случае Баширу следовало бы добавить в заключение, что его фильм был ловко сфабрикованным и лживым.

Или он хотел «извиниться» за этот фильм, который ознаменовал начало уничтожения Майкла? Тогда это было бы признанием, что де-факт фильм стал причиной трагичной кончины Майкла. Так он мог бы себя защитить. Лучше бы Башир промолчал.

Глава 37. Сопротивление.

Еще во время трансляции фильма Башира в Великобритании мы отчаянно пытались уменьшить ущерб от него. Я беспрестанно созванивался со всевозможными людьми, и вскоре мы устроили «мозговой штурм» по поводу дальнейших действий в этой критической ситуации.

Трансляцию по телевидению в Англии было уже не предотвратить. Но, по крайней мере, я попытался задержать запланированный ITV/Granada выпуск DVD с фильмом Башира по всему миру. Чтобы этого добиться, нам понадобились никак не меньше семнадцати деятельных адвокатов. Скоро появился план, что мы будем снимать опровержение - возражение на созданную Баширом махинацию. Ему следовало получить ответ, на его выпад должна была последовать наша «контратака».

Нет худа без добра – таким было впечатление от происходящего. Во время интервью там часто присутствовал Хамид Мослехи, наш оператор из команды Майкла Джексона. Также он был на предварительных переговорах. При этом Хамид часто вел съемку. Таким образом появлялись "сцены не для съемки" - диалоги между Баширом и Майклом, которые люди Башира намеренно не снимали. Это были именно те моменты, в которых Башир крайне положительно говорил о Майкле и хвалил его в восторженных тонах – полностью в противоречии с ужасным негативным образом, которым Майкл был представлен в фильме.

Это была подготовка к публичному опровержению. Хамид Мослехи стал для нас кем-то вроде героя дня. Нам хотелось попытаться разоблачить двуличность Башира, притворство, ложь, заискивание. Почему он так негативно показал Майкла в фильме и привел все к полному провалу, когда за секунду до этого, при выключенной камере, он со всех сторон расхваливал его?

Задавалось немало вопросов в интервью, таких, как Шоу Лари Кинга, хотел ли бы Майкл высказаться о фильме Башира. На это мы ссылались, что уже собираемся выпустить свой собственный фильм-опровержение в качестве ответа на фильм Башира. Мы выпустили в эфир только 16-секундный эпизод из материалов Хамида Мослехи для фильма, который демонстрировал, в каких расхождениях запутался Башир. В этом фрагменте Башир сказал Майклу, что его отношение к своим детям – просто фантастическое, что он, Башир, растроган до слез, когда видит, как естественно, любяще и заботливо он обращается с ними, и что каждый должен об этом знать. И у нас в запасе было еще очень много материала такого рода! Под руководством Брэда Лачмана наш двухчасовой ответ на Living with Michael Jackson Башира наконец был готов. The Michael Jackson Interview: The Footage You Were Never Meant to See. (Интервью Майкла Джексона: съемка, не предназначавшаяся для показа)

У нас оставалось не слишком много времени, так как мы хотели ответить по возможности именно тогда, когда фильм Башира еще был представлен публике. Для нашего документального фильма мы получили замечательные интервью с родителями Майкла Кэтрин и Джо. Также высказалась Карен Фей, стилист Майкла, которая всегда была очень близка к нему, и, наконец, мы получили еще и подробную запись от Дебби Роу, его бывшей супруги и матери Принса и Пэрис. В соответствии с общественным мнением, ее отношение к Майклу как раз было не самым лучшим, и от того, что сейчас она представлялась защищающей его, ее высказывания имели большой вес: «He never hurt a child, never! It’s not him, no way. He would never do anything inappropriate …» (Он никогда не причинит вреда ребенку, никогда! Это не о нем, ни в коем случае. Он никогда не сделал бы чего-либо подобного) У нее катились слезы, но она смогла найти и более жесткие слова: «He’s not portrayed as he really is and it really pisses me oft!» (Его показывают не таким, какой он на самом деле, и часто меня это в самом деле бесит!) И она не забыла добавить, что и сейчас была бы с ним, если бы Майкл в тот же вечер позвонил ей и предложил родить еще детей от него.

Все высказывания в фильме противопоставлялись негативным образам Башира, зрители должны были иметь возможность составить свое собственное представление.

Конечно, мы также использовали снятые в паузах разговоры между Майклом и Баширом, которые неофициально заснял Хамид Мослехи, чтобы обличить коварные методы Башира: сначала приветливость, затем предательство. К тому же Хамид Мослехи появился в нашем фильме и лично заявил о том, что являлся свидетелем этих разговоров.

Мы смогли полностью опровергнуть изложение Башира, не оставить камня на камне от его предвзятых формулировок вопросов и высказываний и сделать разбор каждой детали. Сейчас он предстал здесь в качестве лгуна. Мы нанесли по нему удар его его собственным оружием. После кратких переговоров с несколькими телекомпаниями Fox заплатила очень хорошую цену, и наше опровержение транслировалось по всему миру 20 февраля 2003, всего лишь около двух недель спустя после фильма Башира. Рейтинги были гигантскими, как и реакция фанатов, мимо которых фильм Башира, разумеется, не прошел незамеченным.

По поводу предстоящего выхода в эфир Living with Michael Jackson Мартин Башир между прочим сообщил нам об идее включить туда реакцию Майкла во время просмотра фильма. Конечно, я решительно отверг это. Но такое наглое требование в очередной раз продемонстрировало мне вероломство этого человека: после обманутых ожиданий Майклу, который уже был бесцеремонно уничтожен, нанесли бы очередной предательский удар. Он еще и хотел заснять мнимого "преступника" при его смертной казни.

Позднее Ури Геллер публично сообщил, что Майкл Джексон прекратил дружбу с ним. «Справедливости ради» он должен был признать, что действительно свел вместе Майкла и Башира.

Это высказывание показалось мне странным, ведь оно звучало так, будто Геллер подтверждал, как сильно фильм навредил Майклу. На мой взгляд, оно намекало даже на нечистую совесть. До этого Башир уже в течение пяти лет (где-то примерно после смерти леди Дианы в 1997 году) пытался получить согласие Майкла на документальный фильм о нем. Тем не менее, Майкл все время отказывался. Только с помощью Ури Геллера и посредством рекомендации леди Дианы он смог в конце концов склонить его к проекту – к моменту, когда Майкл расстался со своей прежней «системой» и хотел начать новую жизнь. Насколько мне известно, Ури Геллера также спрашивал другой британский журналист, Томас Теру (Thomas Theroux), мог ли бы он установить контакт с Майклом Джексоном для интервью. Однако, Ури Геллер не согласился, – видимо, в приоритете был Башир.

Глава 38. Незваные гости.

После показа документальной передачи Башира в США средства массовой информации набросились на Джанет Вентура-Арвизо – мать Гэвина. Того самого мальчика, который, между прочим, благодаря Майклу победил свою болезнь. Под ее окнами якобы даже появлялись репортеры и махали чековыми книжками, лишь бы выведать у нее сенсационную историю.
Актер Крис Такер, друг Майкла, встретился с Джанет, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Когда он между делом рассказал, что вскоре собирается лететь к Майклу в Майами, у них появилась идея: Джанет, ее сыновья Гэвин и Стар и дочь Дэйвлин могли бы отправиться с ним, чтобы сбежать от шумихи, устроенной СМИ в Л.А. Таким образом, кончилось тем, что Крис взял семью с собой и отправился в Майами на частном самолете.
В Майами им удалось отдохнуть пару дней. Затем, как было запланировано, Арвизо встретились там с Майклом, и он спонтанно пригласил их всех в Неверленд. Как всегда, Майкл был великодушен и хотел помочь. Но я чувствовал себя как-то нехорошо во время того странного визита и срочно посоветовал ему не делать этого – безуспешно.
Вышло так, что Крис Такер вернулся в Лос Анжелес вместе с Джанет Вентура-Арвизо и ее детьми и отвез их на ранчо. Так как мы в то время были заняты съемками нашей передачи-опровержения, мы могли, по крайней мере, записать интервью с ней, в котором она настойчиво опровергала представление о Майкле, созданное Баширом. Посещение вовсе не планировалось для этой цели, мы специально не просили ее высказываться. Джанет предложила это по собственной инициативе. Она даже сделала письменное публичное опровержение, из которого четко следует, что Майкл не совершал никаких неприличных или неправильных действий.

Прошло совсем немного времени, и Джанет, Стар и Дэйвлин Арвизо чувствовали себя в Неверленде как дома. Гэвин, которому ранчо уже было знакомо, мог показать все своей семье. Братья носились по дому, как угорелые. Я нисколько не возражал, наоборот, от всего сердца радовался, что они развлекаются – даже если они и ломали что-то время от времени. Однако вскоре присутствие этой семьи превратилось в проблему.

Я не люблю слово «асоциальный», но речь шла о социально-неблагополучной семье из низов общества. Слово «fucking» не сходило с их уст – что при обычных обстоятельствах было невозможно представить в Неверленде. Также сыновья Джанет тайно пользовались винным погребом.

Пищу принимали все вместе, Майкл сидел во главе стола. Принс, Пэрис и Бланкет – рядышком по одну сторону, Джанет, Гэвин, Стар и Дэйвлин – по другую. Я – напротив Майкла. Дети-гости набивали едой полные рты, чавкали, плевались, срыгивали, играли с едой и разбрасывали ее. С точки зрения Джанет, подобные манеры за столом были нормальными. Мы с Майклом раз за разом молча переглядывались. Он был не такой человек, который сразу же сказал бы что-то по этому поводу. Он только смущенно улыбался и старался ничего не замечать.

Мне особенно было жаль детей Майкла, которые в испуге и недоумении наблюдали за поведением гостей. Когда я, в конце концов, довольно дружеским тоном сделал Гэвину замечание – что он должен, пожалуйста, есть как воспитанный человек, то заметил на себе злобный взгляд его матери. Я подозревал, что она еще создаст нам множество неприятностей.

Майкл не мог отказать, он просто не мог сказать «нет». И Арвизо брали «бентли», чтобы ездить за покупками. Окей, думал я, пусть съездят два-три раза, если таково желание Майкла. Они были практически нищей семьей, возможно, с точки зрения Майкла, Арвизо должны были хоть однажды хорошо пожить.

Но время шло, и они привыкли к этому. Они каждый день, часами ездили по городу за покупками. Они ездили на маникюр и педикюр, покупали огромное количество дизайнерской одежды, спортивной обуви известных марок, дорогой косметики, всевозможную электронику и даже украшения от ведущих ювелиров. Счета, которые должен был оплачивать Майкл, становились все больше. Джанет вела себя как некоронованная королева Неверленда.

Это было не смешно, я чувствовал, что она может стать опасной. Некоторое время назад, когда Гэвин регулярно должен был ездить в клинику на химиотерапию, Майкл подарил семье Арвизо автомобиль, чтобы родители могли возить мальчика. Кроме того, у Джанет после развода с отцом ее детей был новый жених, который очень неплохо зарабатывал. Но Неверленд, как она, наверно, думала, затмевал все это. Она жила в поместье со всеми возможными удобствами, прислугой и автопарком, и, к слову, в гостях у самой большой звезды этого мира.

Именно в этом и была проблема. Джанет теперь чувствовала себя не гостьей, а хозяйкой. Держала себя почти как владелица. Я предполагал, она останется где-то на неделю, но неделя давно прошла. Незваный гость хуже татарина, думал я. Мы должны были как-то отделаться от нее, и я догадывался, что это будет непросто.

Я поговорил с Майклом о том, что Джанет, возможно, захочет остаться навсегда. Но он просто не хотел признаваться себе в том, что кто-то может использовать его гостеприимство и радушие. У него плохо получалось устанавливать границы.

Джанет становилась все несноснее по отношению к Майклу. Она не умела соблюдать дистанцию. С течением времени она стала рассматривать себя и своих детей как часть семьи Майкла. Трудно поверить, но однажды она с детьми появилась на пороге спальни Майкла. А когда он вышел, Гэвин, Стар и Дэйвлин обняли его и завопили, как по заказу: «Daddy Michael!»

Я понял, что это было слишком даже для Майкла. Наконец-то! Гора с плеч! Она видела в нем отца своих детей и непременно хотела убедить его в этом; себя же навязывала в качестве спутницы жизни, и для него это определенно был перебор. Он чувствовал себя неуютно в собственном доме.

Майкл вызвал меня к себе, чтобы поговорить с глазу на глаз. Многозначительно произнес:
– You know what Dieter, you have to do something…» (Знаешь, Дитер, тебе нужно что-то предпринять…)

Вскоре после этого я спокойно и вежливо разговаривал с Джанет в маленьком офисе. Дал ей понять, что ее пребывание вместе с детьми в Неверленде было отпуском, который когда-нибудь должен закончиться. И что это время пришло. Ей и детям было бы неплохо отправиться домой.

Ее глаза сверкали, она сощурилась так, что они стали похожи на узкие щелочки. Лоб прочертили резкие вертикальные морщины. Она стала красной, как рак, и как с цепи сорвалась. Общий смысл ее криков бы такой: Ты хочешь поссорить Майкла с моей семьей!!! Я никогда этого не допущу!!! Ты еще пожалеешь!!! Казалось, на одно короткое мгновение она показала свое настоящее лицо.
Я пытался объяснить, что уже говорил с адвокатами. Согласно их советам, детям Джанет необходим правильный, размеренный образ жизни. Не считая этого, они обязаны ходить в школу, иначе есть риск, что у Майкла возникнут серьезные проблемы. Она сказала, что Майкл мог бы купить ей и детям квартиру неподалеку. Чтобы не вдаваться в подробности, я уклончиво ответил, что мы можем поговорить об этом позже.

После того, как семья вместе с их бесчисленными покупками села в машину, сотрудники Майкла отвезли их обратно в Л.А., к хорошо зарабатывающему жениху Джанет, фамилия которого совершенно случайно была Джексон. Позже Джанет вышла за него и взяла его фамилию.
Я вздохнул с облегчением. Тем не менее, меня не отпускало нехорошее предчувствие. Что-то подсказывало мне, что мы еще услышим о Джанет Вентура-Арвизо.

Высказывание Джанет Арвизо о программе Башира. От руки добавлена весьма субъективная интерпретация отношений между Майклом и ее детьми.

Рекомендуемое заявление Джанет Вентура газете UK Sunday Telegraph
Я потрясена тем, что Мартин Башир и Granada Television использовали моего сына.

Ни я, ни отец Гэвина никогда не давали согласие на то, чтобы Гэвин давал интервью для Granada Television, а это, насколько мне известно, является юридической предпосылкой и в США, и в Англии. Я никогда не дала бы согласие на то, чтобы Гэвин появился в фильме Башира, который, по моему мнению, является полным искажением правды о Майкле Джексоне – о том человеке, которого я знаю и которым восхищаюсь.

(Надпись от руки) Отношения между Майклом, Гэвином, Старом и Дэйвлин – это чудесные отношения любящего отца, сыновей и дочери. Он – их папочка Майкл. Для меня и моих детей он – член семьи. Он заботится о них как любящий отец. Майкл – единственный пример для подражания для них, он как второй отец, который заботится о них и любит их. Они не будут безотцовщиной, поскольку у них есть папочка Майкл. Мою семью с ним связывает безусловная любовь.

С Гэвином ни разу не обращались грубо, он видел от Майкла только любовь, уважение и глубочайшую доброту. Майкл оказал очень важную поддержку в борьбе Гэвина с раком и его выздоровлении. Его постоянная поддержка, и физическая, и моральная, придала моему прекрасному мальчику сил, чтобы побороть рак.

Джанет Вентура-Арвизо
Пятница, 7 февраля 2003 года

Глава 39. MJ Universe – детали.

«Мне нужно сменить обстановку… Я нашел одно место, где чувствую себя хорошо… Я хотел бы уехать на некоторое время».
(сообщение на автоответчике от Майкла Джексона)

Майкл хотел расстаться с Sony, и мы работали над реализацией проекта MJ Universe. Хотя некоторые из наших планов, как оказывалось на деле, представлялись непростыми для осуществления. Имелось немало подозрений, вопросов и сомнений. Я начинал задаваться вопросом, что индустрия звукозаписи если и не дала ход фильму Башира, то, по меньшей мере, оказала ему поддержку.

В течение лета и осени 2003 года мы проводили многочисленные переговоры с потенциальными партнерами по сотрудничеству, инвесторами и банками, от которых был получен положительный отклик на планы по проекту MJ Universe. Тем временем мне также удалось найти нескольких инвесторов для воплощения MJ Universe в жизнь. 4 июля 2003 года нам написал один из возможных партнеров.
Наша новая команда приобретала все более определенные очертания. Аллану Уитмену, нашему бухгалтеру и финансовому консультанту, Майкл написал 15 сентября 2003 года:

"Дорогой Аллан,

я был очень рад встретиться с тобой на ранчо Неверленд.

В дополнение к моим прежним инструкциям я хотел бы попросить тебя заниматься нашим новым проектом строго конфиденциально, пока я не дам иных указаний.

Я поручил Дитеру и Роланду проинформировать тебя о нашем новом проекте, также они предоставят все необходимые сведения.

MJ"

исьмо от Майкла Аллану Уитмену на почтовой бумаге Неверленда. В качестве логотипа по желанию Майкла был изображен Питер Пэн, мальчик из одноименного романа Дж. М. Барри. Майкл любил эту книгу.

26 сентября 2003 года я тоже получил письмо от Майкла, в котором он уполномочивал меня на любые действия для создания MJ Universe:

"Дорогой Дитер, дорогой […],

этим письмом я даю вам не подлежащие отмене полномочия представлять меня, нижеподписавшегося, во всех деловых вопросах, относящихся к реализации >Стратегии MJ-Universe< (new world), как то описано в шестидесятистраничном документе, который был представлен мне прошлой осенью. Вы убедитесь, что все сделки будут проводиться только на самых честных основаниях, и наши деловые партнеры будут относиться к вам справедливо и с должным уважением.

Я предоставляю вам право привлекать и иные профессиональные услуги, если вы сочтете это необходимым.

Обращайтесь исключительно ко мне лично, и убедитесь в моем одобрении, прежде чем подписывать основные соглашения. Пожалуйста, постоянно держите меня в курсе дела.

Искренне ваш,
Майкл Дж. Джексон"

Майкл хотел заняться анимационным бизнесом, потому мы нашли для него контакт с компанией-партнером в этой сфере. Выпускающее предприятие называлось CinéGroupe и располагалось в Монреале, Канада. Некоторые из его идей были уже были включены в (анимационный) проект фильма Пиноккио 3000. То, что он как величайшая в мире звезда хотел активизировать свою деятельность в Канаде, в экономических и политических кругах страны было воспринято с уважением и большой радостью.

Выражалась надежда о возможности появления в стране творческого центра – Майкл будет первым, а затем это привлечет других американских и международных звезд. Для Майкла этот шаг был также очень символичным, потому что он хотел быть как можно дальше от Sony, от Голливуда, от старой «системы», и даже в географическом смысле он искал новую для себя территорию.

Мы нашли новое место. То, что еще следовало сделать сейчас, Майкл сделал недвусмысленно ясным: «Now we have to get rid of everybody...» (Теперь мы должны избавиться от всех…) Ему больше не хотелось иметь дела со своими прежними консультантами и представителями его интересов. Мы уже начали работать и с новыми людьми. Наряду с Алланом Уитменом появился Стюарт Беккерман, наш представитель для взаимодействия с фанатами, а также новый адвокат Майкла Дэвид Ле Гранд. Несмотря на все эти действия, Майкл Джексон выпустил «What More Can I Give», впервые без Sony, выбрав для издания песни компанию Clear Channel. За эту песню ему даже была вручена премия Radio Music Award.

Глава 40. Майкл на полном ходу.

Хотя он был перфекционистом и в деловых вопросах, бесконечные пункты в контрактах и мелкий шрифт раздражали Майкла так же сильно, как и многих других артистов. Для этого ему нужны были люди, которые взяли бы все это на себя за него, люди, которым он мог бы доверять, и которые быстро и понятно разъясняли бы ему, что происходит.

6 октября 2003 года вместе с представителями одного инвестора мы находились на ранчо Неверленд. Целью встречи было согласование "Memorandum of Understanding" (Меморандум о взаимопонимании) для собственной киностудии Майкла. Проект осуществлялся под названием "MJ Studios – The Movie Studio of Tomorrow". Мы обсуждали содержание документа, в то время как Майкл находился снаружи и разъезжал по территории на квадроцикле.

На документе еще не было его подписи. Я вышел и увидел, как он ехал на высокой скорости. Его расстегнутая рубашка развевалась на ветру. Мы смотрели ему вслед в ожидании, когда он будет полностью готов поставить подпись. Но Майкл удалялся все дальше.

В конце концов я дал ему знак, размахивая руками, чтобы он уже подошел, и держал «Меморандум» поднятым в воздухе. Скоро он заметил меня, подъехал и остановился, так, что мне пришлось отступить на шаг назад. Двигатель продолжал работать.

В этот момент я заметил, что у меня в кармане рубашки была только ручка с чернилами красного цвета. Я хотел попросить его немного подождать, пока я смогу принести другую ручку. Но он просто поднял вверх визор своего шлема, взял у меня из рук Меморандум и красную ручку, быстро пролистал, сделал кое-где пару пометок – и подписал. Он вернул мне документы, снова резко опустил визор вниз, нажал на газ и был таков. Он только крикнул мне еще: "I’ll come a little bit later…" (Я буду чуть позже).

Ему всегда очень сложно давалось определение времени, и так прошел еще примерно час, прежде чем он вернулся. Он был уже успокоившимся.

Майкл пребывал чуть ли не в благоговейном настроении, в конце концов не каждый день приходилось основывать свое собственное дело, свою собственную киностудию. Он был счастлив, что перед ним открывается новое, иное будущее, у него была цель.

Он позвал одного из своих садовников, что-то обсудил с ним и сделал при этом невероятно таинственный вид. Я уже догадывался, что напоследок он хотел осчастливить нас всех еще и цветами, но через двадцать минут садовник вернулся с саженцем дерева и лопатой. Майкл не стал брать только на себя церемонию посадки на ближайшем газоне. Мы вместе посадили молодое деревце как символ нового для него этапа в жизни. Он по-настоящему торжественно праздновал это, для него было действительно важно освободиться он старых коллизий и начать серьезные перемены. Я очень надеялся, что это дерево сможет принести ему счастье.

Глава 41. Благотворительность и менторство.

Когда Майкл хотел испытать свои идеи для мультипликационного фильма в действии, он демонстрировал их детям. Непосредственные реакции детей позволяли ему понять, находятся ли его задумки на верном пути. Если они смеялись, все было в порядке. То, что им нравилось, будет успешным и на рынке. «Try to see the world through kid’s eyes» (Попробуйте взглянуть на мир глазами ребенка), – предложил нам Майкл однажды. Дети были для него будущим, и он хотел во чтобы то ни стало помогать им, дать им шанс.

По настоятельному пожеланию Майкла к MJ Universe также должны были относиться многочисленные проекты помощи странам третьего мира и развивающимся странам. Он хотел начать всемирную образовательную кампанию.

В рамках проекта под названием «Schools for America» мы уже разрабатывали планы, согласно которым школам в американских трущобах предоставлялись бы компьютеры и другое оборудование. Затем эта практика должна была быть перенесена в страны Африки. В Канаде мы уже нашли организацию, которая имела возможность поставлять в Африку небольшие, компактные одноквартирные дома, которыми можно было располагать в дальнейшем. Таким образом должны были быть возведены квартиры и небольшие школьные здания.

Кроме того, Майкл хотел заняться активным поиском талантов – идея, которую он уже озвучил в своей речи на церемонии награждения Бэмби «Go For Your Dreams». Чтобы объединить мероприятия такой направленности, следовало организовать отдел по менторской программе. Он уже начал продвижение своей идеи и сотрудничал напрямую с некоторыми молодыми музыкантами, которых приглашал в студию и наблюдал за их интерпретациями материала его собственных песен. Он с удовольствием работал с молодыми, передавал им свои знания и мастерство. В свою очередь, для молодежи он был примером – ведь он создал все это.

Эти проекты помощи и развития относились ко второму этапу MJ Universe. Мы разработали примерную организационную структуру. Различные отделения в ее составе мы называли Галактиками (Galaxies), они должны были группироваться вокруг штаб-квартиры MJ-центра:

MJ-центр (расположенный в Neverland II)
– MJ Content Galaxy (Галактика содержания)
– MJ New Technology Galaxy (Галактика новых технологий)
– MJ Strategic Investments (Галактика стратегических инвестиций)
– MJ Developments (Галактика развития)
– MJ Marketing Galaxy (Галактика маркетинга)

Эти основные ведомства делились на различные обособленные части организации: кино- и музыкальные проекты, стратегическое партнерство, лицензирование и франчайзинг, family cities и - в качестве франшизы - тематический парк, мероприятия, MJ-магазины, всевозможные области технологий и многое другое. Сюда же, разумеется, относились также менторская программа и Schools of America.

+1

Профиль Dinara
ЛС Dinara
E-mail Dinara
Цитировать Сообщение 26

27
Сегодня 10:25:05
Автор:
Dinara
Специалист

Зарегистрирован: 25-01-2010
Сообщений: 584
Уважение: [+936/-3]
Позитив: [+288/-30]
Пол: Женский
Возраст: 26 [1986-07-07]
Номинации:

Провел на форуме:
1 месяц 4 дня
Последний визит:
Сегодня 10:28:33

Глава 42. Хэллоуин в Лас-Вегасе и Майкл в образе нечистой силы.

Мы ехали из отеля Treasure Island в Лас-Вегасе, где несколько раз за день восхищались чудесным водным шоу «Sirens of TI» (Сирены острова сокровищ) и выступлениями артистов группы Цирка дю Солей, и ехали к Лас-Вегас-Стрип, всемирно известному району развлечений.

Майкл расслабленно сидел в автомобиле и зачарованно наблюдал происходившее вокруг. Вид оформленных витрин напомнил ему, что в тот день был Хэллоуин. Как я заметил, он что-то задумал. Мы отклонились от Стрипа, пересекли пару перекрестков и въехали на тихую улицу, проходящую параллельно Лас-Вегас-Стрип. Скоро Майклу захотелось поразвлечься.

Как то часто бывало в подобных ситуациях, телохранители Майкла были совсем не в восторге, когда он сделал остановку из-за внезапно возникшей идеи. Он выскочил из автомобиля, чтобы отпраздновать Хэллоуин со своими детьми Принсем и Пэрис. Майк и я бежали следом. Мы все-таки дали им фору и оставили перед собой около трех метров. В США во время Хэллоуина обычное дело ходить переодетым от дома к дому, говорить у каждой двери пароль «Trick or Treat» (Кошелек или жизнь) и просить конфеты, иначе хозяев разыгрывали.

Так Майкл ходил с Принсем и Пэрис от двери к двери. Дети были в их масках «Человека-паука», и Майкл заранее снял обивку с подушки в автомобиле и дал ее детям для конфет. Принс и Пэрис от души веселились, смеялись и танцевали на улице. Он все время делал им знаки, что они должны вести себя тихо, потому что он решил кое-что сделать.

Где бы ни появлялся Майкл, новость разносилась вокруг с быстротой молнии.

Когда они позвонили в следующую дверь, он встал за ними и крикнул, едва им открыли, с такой же радостью, как дети: «Кошелек или жизнь!» Так же он сделал еще пару раз у других дверей, и каждый раз люди сначала застывали, затем недоверчиво смотрели или испуганно кричали. Майкл Джексон в образе нечистой силы! Он действительно получал сладости и даже был приглашен пройти внутрь. Но известие уже разнеслось по улице, и люди выглядывали из домов. Майк и я должны были быстро привести его обратно в автомобиль, и когда мы уезжали, нам вслед махали дети и многие соседи. Думаю, они до сих пор рассказывают об этой истории.

Глава 43. Neverland II.

В Лас-Вегасе Майкл заинтересовался Spanish Trail Real Estate – огромным и роскошным охраняемым жилым комплексом, включающим гольф-клуб и большое количество садов. Сказочное место располагалось на юго-западной окраине города – Майкл сразу влюбился во все это. Его идея состояла в том, чтобы купить недвижимость и основать Neverland II.

Потребовались значительные усилия, чтобы назначить время для осмотра. Несколько дней мы пытались договориться о встрече с сыном султана Брунея, нашим агентом по покупке собственности. Наконец удалось назначить дату с помощью Марии Маргариты Меркадо Гуэко-Пакетт, финансовым маклером, которая была подругой сына султана и часто гостила в Брунее.

Для того, чтобы получить разрешение на осмотр Spanish Trail Real Estate, требовалось доставшееся с трудом одобрение на самом высоком уровне.

Затем владелец вел переговоры с Майклом и со мной, основываясь на цене в 80 миллионов долларов. В отличие от ранчо в Калифорнии, личной территории Майкла, Neverland II должен был стать тематическим парком с открытым для публики входом. Для этой цели я уже составил план рефинансирования. После некоторых раздумий мы позволили себе целый день побыть в покое. Воодушевление Майкла возрастало с каждой секундой. Когда мы осмотрели великолепное главное здание, было твердо решено поднять цену и приобрести имущество. Для него больше не было пути назад.

Мы прошли по всем этажам через пустые, старинные, величественные комнаты дома, которые походили скорее на залы. Широко размахивая руками, он уже строил планы, где какая мебель будет поставлена и какие картины должны будут повесить на той или этой стене. Незадолго до того, как мы хотели возвращаться, он предложил: «I wanna sleep over here! I wanna feel the house» (Я хочу переночевать здесь! Хочу почувствовать себя дома). Я не мог не улыбнуться, ведь в конце концов в комнатах совсем не было мебели. Но мне казалось, что на крайний случай на волне воодушевления он готов спать на полу. Когда я только объявил, что переговоры о купле-продаже уже начались, он не оставлял эту идею.

На обратном пути он увидел большой салон торговца антиквариатом. Там стояли две огромные статуи львов из черной стали, добрых три метра в высоту. Майкл был так захвачен, что даже не мог отвести от них взгляд. В своей обычной манере действовать спонтанно он тут же купил обоих львов и поручил торговцу покрыть их золотом. Он хотел поставить их справа и слева от входа в Neverland II. (Позднее я вернулся туда и объяснил торговцу антиквариатом, что мы еще не приобрели недвижимость, и он может подождать до тех пор, когда я сделаю ему заказ на обоих львов.)

«Uhh, I will take a nap...» (Хм, я хочу вздремнуть), – сказал Майкл, когда мы вернулись в отель. Я был уверен,– ему приснится Neverland II.

Но он не отправился в кровать, пока не написал мне одну из своих знаменитых записок, которые он прикреплял пластырем к своей двери на видном месте: Must be done today. We can not leave until this is finalized – 2 Days. (Сделать сегодня. Мы не можем уехать, пока не закончим с этим – два дня.) Он определенно хотел купить ту недвижимость. И он был нетерпелив. Когда ему чего-то хотелось, это чаще всего должно было быть Н-Е-М-Е-Д-Л-Е-Н-Н-О!

Глава 44. Пора по магазинам – Лас-Вегас, конец октября 2003..

Над Невадой садилось солнце, и величественный отель Four Seasons сиял, словно стопка золотых слитков. С верхних этажей, которые были застеклены огромными стеклами, открывался обширный вид на центр этого города для авантюристов, игроков в покер и туристов, который сверкал огнями и никогда не спал, до самого каньона Red Rock далеко в пустыне за пределами города. Здесь Майкл Джексон чувствовал себя хорошо, чуть ли не парящим над лабиринтом зданий и искрящейся разноцветными огнями световой рекламой. Он любил наблюдать отсюда, из знаменитого Лас-Вегас-Стрип, за вечно оживленными роскошными улицами. Здесь, наверху, все это казалось почти нереальным, как будто в видеоигре. В отличие от тишины Неверленда, в Лас-Вегасе Майклу нравилось именно это – все, что было громким, блестящим, шумным и мерцающим.

В Лас-Вегасе на церемонии Radio Music Awards должна была быть награждена его песня «What More Can I Give», его вклад в помощь семьям жертв 11 сентября 2001. В дни перед этим событием он часто с удовольствием погружался в городскую суету. В одном торговом центре располагалась галерея Art-of-Music, где можно было купить все виды сувениров – майки, зажигалки, пивные кружки, постеры, открытки, полотенца – с известными актерами и музыкантами. Там он провел автограф-сессию, чем сильно повысил стоимость изделий с его подписью. Обычно Майкл не давал автограф-сессии; но здесь он сделал исключение, так как мэр Лас-Вегаса Оскар Гудман должен был вручить ему золотой ключ от города. Напор фанатов был настолько сильным, что ограждения, которые были поставлены внутри торгового центра, оказались на грани разрушения.

К торжественному вручению ключа Майкл надел ярко-красный китель с золотыми вышивками и темные солнцезащитные очки. В галерее Оскар Гудман произнес несколько трогательных слов о том, что Майкл является в Лас-Вегасе иконой. Вслед за этим Майкл неустанно подписывал сувениры.

Майкл любил заниматься покупками в Caesars Palace. Мы со всей нашей командой прошли прямо через главный вход и уже очутились между двумя стеклянными дверями, когда к нему неожиданно пришла идея: «Stop! Stay back!» (Стоп! Назад!) Он хотел, чтобы мы все остались в проходе и ждали, чтобы он смог зайти в Caesars совсем один. Ужас, кошмарный сон для любого телохранителя! Ему хотелось выйти вперед и посмотреть, когда люди заметят его. Нам не позволялось вмешиваться и ни в коем случае не разрешалось привлекать службу безопасности отеля, которая обычно всегда помогала нам.

Итак, Майкл пошел вперед, в то время как мы ожидали в напряжении. Но он не прошел и пяти метров, как люди уже бросились к нему: «Is it Michael?», «Michael, Michael, Michael…» Вокруг него сразу же образовалось плотное скопление людей. Время нашего вынужденного ожидания истекло. Майклу нравились такие моменты, он любил недоверчивые взгляды, когда люди замечали его. Удивление доходило до такой степени, что они только тогда осознавали – он, Майкл Джексон, действительно реальный человек.

После мероприятия в Лас-Вегасе мы как-то почти до пяти часов утра были в пути. Я был разбитым и зверски уставшим и сказал: «Michael, let’s go back to the hotel» (Майкл, давай вернемся в отель). Но он был веселым, в отличном настроении и еще очень предприимчивым. Он хотел пойти по магазинам.

Обычно в это время Caesars был закрыт на короткий перерыв, чтобы уборщики могли сделать свою работу. Но Майкл хотел попасть в это святилище потребления с его бесчисленными магазинами именно сейчас. Так что владельцы магазинов были вызваны администрацией центра по телефону: «Майкл Джексон идет!» И все спешили к своим магазинам или отправляли служащих с ключами, пока мы в сопровождении телохранителей были на подходе.

Майкл все осматривал и без какой-либо спешки изучал всевозможные экспонаты, чем причудливее они были, тем дольше. Наконец, мы покинули Caesars с двумя куклами в человеческий рост, которых было несколько затруднительно укладывать в багажник. Издали мы, вероятно, выглядели как «мафиози в деле».

Часто во время своих походов за покупками с ним также были его дети, а иногда и племянники. Однажды он с целой компанией детей и телохранителей побежал в один из магазинов в Caesars, перед которым стояла гигантская лошадь-качалка. Это был магазин сладостей, кондитерская с неисчислимым количеством яркой карамели, леденцов на палочке, шоколадных батончиков, драже, жевательных конфет и лакрицы. Это был рай для детей – и для Майкла, который тут же повернулся к ним и крикнул: «It’s candy time!!!» Будто саранча они набросились на пестрые конфеты и шоколадные батончики. Дети прохожих тоже побежали с ними, и каждый взял себе что-нибудь тут и там. У меня была настоящая проблема - решить с продавцом вопрос оплаты в этом хаосе. Как мы сможем это сделать сейчас? Она была немного озадачена, смеялась и оценила общую сумму, которую я заплатил, пока радостно жующая вереница с полными сладостей пакетами продолжала свой путь.

Еще одна история, которую мне довелось испытать во время покупок с Майклом, произошла в Лондоне: универмаг Harrods был закрыт специально для него, чтобы он мог спокойно совершить покупки. Тогда он обнаружил «поющую рыбу», довольно дешевую игрушку. Эта толстая пластиковая рыба, прикрепленная на доске к стене, реагировала на звук. Когда Майкл хлопнул в ладоши, рыба громко и синхронно движениям челюстей запела «Don’t Worry, Be Happy», трепыхалась в такт и периодически вращала головой. Майкл много смеялся над этим, и прошло некоторое время, прежде чем он смог отойти от рыбы.

Мохаммед Аль-Файед, тогдашний владелец Harrods и отец погибшего Доди Аль-Файеда, который ушел из жизни вместе с леди Ди в 1997, вел нас по универмагу. Когда мы вернулись в отель, Мохаммед зашел к нам и подарил и Майклу, и мне таких «поющих рыб». Майкл был очень рад такому вниманию и, конечно, самой поющей рыбе.

Уже не помню, сколько раз за тот вечер мне пришлось прослушать «Don’t Worry, Be Happy».

Глава 45. Достойное фильма бегство, Лас Вегас, 17 ноября 2003.

Майкл сидел на полу своего просторного номера в «Four Seasons» в Лас Вегасе и наслаждался покоем. Никаких интервью, никаких вопросов, только этот грандиозный вид из окна и кипящая где-то внизу жизнь. Я тоже решил отдохнуть и направился к себе.
Время от времени я снова и снова оказывался в неприятной ситуации, когда появлялся кто-нибудь из его семьи, намереваясь поговорить с Майклом. В то время Майкл не хотел, чтобы его тревожили – такое с ним бывало довольно часто. Мне в таком случае, что совершенно понятно, нужно было обращаться с ними уважительно, не мог же я отослать их просто так, без объяснений. Но как часто я смогу повторять, что Майкл принимает душ или еще спит? Когда-нибудь до них дойдет, что это неправда, думал я.
И вот, внезапно, появляется Джо. Джозеф Джексон, отец. Он пришел ко мне в «Four Seasons» и повторил уже раз сто: «Я должен поговорить с Майклом! Позвони ему! Позвони ему немедленно!»
Майкл не хотел, чтобы его беспокоили, ни при каких обстоятельствах, но ведь передо мной стоял его старик. Его отец. Так что я все-таки позвонил Майклу в номер – он находился как раз напротив моего. При этом сначала я изобразил перед Джо Джексоном, будто бы у меня на проводе какая-то воображаемая персона: «Я должен поговорить с мистером Майклом Джексоном. Его отец здесь…». Майкл ответил, как я и ожидал: «Don`t let him in!» (Не впускай его!). Я оказался в довольно глупом положении.

– Сейчас не самое подходящее время, – сказал я Джо. – Он еще спит.

Но Джо не сдался и потребовал:
– Разбуди его.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как настаивать, что сейчас это сделать никак нельзя.

Номер Майкл был открыт не для всех. Никто не мог просто так войти туда, даже его отец. Майкл все равно не открыл бы дверь. Мы придумали специальный стук, единственный сигнал, на который он реагировал.
Разумеется, это было моей задачей – оставаться рядом с Майклом и действовать в его духе. С другой стороны, передо мной стоял его отец, настойчиво требующий разговора с сыном. Я должен был исполнять роль посредника и найти дипломатическое решение. Поскольку Джо не уступал, я пошел к Майклу и стал взывать к его совести.
– Майкл! Это ведь твой отец ждет в моей комнате, не могу же я сказать ему, что он должен уйти…

Майкл, казалось, немного нервничал, но потом переменил тон:
– But Dieter, you have to stay! (Но, Дитер, тебе придется остаться здесь!)

Я пытался объяснить, что разговор наверняка будет очень личным, только между отцом и сыном, и что мне будет неприятно и неудобно. Но он может, если возникнет необходимость, позвать меня к себе.
– No, Dieter, stay! (Нет, Дитер, останься!)

Джо стоял у окна, и сразу же высказал свое требование:
– Знаешь что, Майкл? У меня есть идея. Дафна Барак (Daphne Barak) хочет поговорить с тобой, всего пять минут!

Ага, думал я, Дафна Барак, эта непоседливая журналистка, из тех, кто вынюхивает новости о знаменитостях, использует любые возможности, чтобы взять интервью.

– No, I won`t do this! (Нет, я не стану это делать) – сразу же сказал Майкл. А Джо ответил, все более строгим тоном отца:
– But I want you do this. (Но я хочу, чтобы ты это сделал).

Так продолжалось какое-то время.

Дафна Барак – это не какая-то безликая особа. Она до сих пор известна своими интервью с Биллом Клинтоном, Чарльтоном Хестоном, матерью Терезой или Нельсоном Манделой. В конце концов, у Майкла сдали нервы:
– Okay, let`s do it! But only five minutes! (Ладно, давайте сделаем это. Но не больше пяти минут!)

Джо добился своего.

Когда он ушел, Майкл задумался и объяснил мне, что вообще-то он не хочет давать это интервью. Но его отец не становится моложе, и Майкл хотел сделать для родителей что-то хорошее. Ведь ему ясно, что Джо получил деньги за это интервью.
– But you have to be with me, you have to stay next to me! I don`t wanna say much, otherwise you have to stop the interview…(Но ты должен быть со мной, ты должен оставаться рядом со мной! Я не хочу говорить много, иначе тебе придется остановить интервью.)

Ничего, мы справимся, успокоил я его.

Майкл всегда говорил, что, если уж он дает интервью, то оно должно быть «something really special», нечто особенное. Он был недоступен для прессы, не отвечал на просьбы об интервью, его никогда не было на месте, он был подобен призраку. А когда он все-таки неожиданно объявлялся и давал интервью, даже у опытных журналистов пропадал дар речи.

В тот день, когда в «Four Seasons» в 12 часов было назначено интервью, ранним утром мне позвонили из Нью-Йорка. Это была та журналистка, она сообщила, что сейчас садится в самолет до Л.А и хочет убедиться, что все подготовлено. Я сказал ей, что все в порядке, пусть приезжает.

Полдень: незадолго до 12 она в сопровождении Джо Джексона появилась в вестибюле гостиницы. Прошлым вечером я поговорил с Майклом и вместе с ним распланировал встречу по минутам. Он уже должен был быть готов и спускаться вниз. Вместо этого он позвонил мне на мобильный:
– Please come up right away! (Пожалуйста, поднимись ко мне прямо сейчас.)

Я был вынужден прийти в его номер, где застал Майкла в довольно взвинченном состоянии. Взволнованный, он стоял посередине комнаты, держа детей за руки.
– Take Prince, take Prince! (Возьми, возьми Принса!), – крикнул он мне. Я спросил:
– Michael, what are you doing? (Майкл, что это ты делаешь?)
– We have to leave! (Мы должны уйти), – ответил он. Я очень удивился и подумал, что Майкл, возможно, забыл об интервью.
– We can`t leave, Michael. Daphne already waits for you in the Lobby. (Мы не можем уйти, Майкл. Дафна уже ждет тебя в вестибюле)

Его ответ невольно рассмешил меня:
– That`s why we have to leave! (Именно поэтому нам нужно уходить).

Когда мы уже почти вышли в коридор, я попытался объяснить, что так не делают, но он только продолжал кричать:
– No, Dieter, c`mon, c`mon, take Prince. (Ну же, Дитер, давай, давай, возьми Принса).

Пэрис уже сидела у него на руках. Подгоняемый паникой, Майкл двигался так быстро, что я еле поспевал за ним. Мой номер находился с левой стороны от входа в гостиницу, а его номер, из которого мы сейчас сбегали – с правой. До запасного выхода и лестницы, которой обычно никогда никто не пользовался, было всего ничего. Его обустроили на случай пожара, но нам и надо было покинуть отель как по пожарной тревоге. Мы должны были немедленно исчезнуть. Лифтом пользоваться было нельзя, ведь Дафна и Джо могли в любую секунду подняться наверх.
Майкл мог привести в движение весь мир. Одного щелчка пальцами хватало, чтобы 120 000 человек приветствовали его возгласами ликования. В этот раз оказалось довольно присутствия одной-единственной женщины, Дафны Барак – и он обратился в бегство. Майкл чувствовал, что на него давят. Он не хотел этого интервью. Прежде всего, не здесь и не сейчас. Конечно, он дал согласие, но его душа закричала «Нет!» и воспротивилась.
На лестнице мы прибавили темп и понеслись по бесконечным ступеням вниз, с самого верха до первого этажа, к хозяйственным помещениям отеля. Одной рукой удерживая руку Принса, другой я замахал нашему водителю, чтобы он как можно скорее подъехал к черному входу. Чрезвычайное положение!

В машине мы смогли отдышаться, и я посмеялся над этой забавной ситуацией. Но, как выяснилось, это был еще не конец. Я спросил Майкла, что он теперь собирается делать. Он подумал и ответил:
– Call Evvy, she should book a hotel! Let`s go to the Mirage! (Позвони Эвви, пусть она забронирует другой отель. Поедем в «Мираж»!)

Секретарша, которую обычно ничто не могло вывести из равновесия, никак не могла понять: почему «Mirage», раз мы снимаем номера в «Four Seasons»? Ну, мы уже не там. Тогда она забронировала для нас целый этаж в «Mirage». Туда нам тоже пришлось идти через черный ход. Тем временем мой мобильник буквально раскалился от звонков, так часто мне звонила Дафна Барак из «Four Seasons» и орала на меня – хуже не бывает. Прерывали ее лишь не менее громкие звонки отца Майкла.
Что ж, интервью пока что сорвалось. Охранники Майкла все еще находились в «Four Seasons», поэтому Дафна Барак и Джо полагали, что мы забаррикадировались в номере. Было ясно, что долго так продолжаться не может. Чтобы пустить их по ложному следу, я коротко объяснил Джо по телефону, что мы направляемся на ранчо, уже в дороге. Они сразу же бросились к машине и поехали в направлении Л.А. Чего только не сделаешь ради интервью! И чего только не сделаешь, лишь бы его не давать.
В Л.А до обоих дошло, что для верности им следовало бы перезвонить на ранчо. Им, конечно, сообщили, что мы не прибыли, и нас не ожидают. Им пришлось развернуться и возвращаться в Лас Вегас.
Майкл мог заставить людей побегать – в позитивном, негативном и буквальном смысле. Чтобы хоть как-то разрядить ситуацию, я сказал:
– Michael, they find us anyway… (Майкл, они все равно нас найдут.)

Он ответил, смеясь:
– So I won`t leave the room. (Ну, так я просто не выйду из комнаты.)

Но это не помешало Джо снова позвонить.

Джо: «Дитер, пожалуйста, не клади трубку!»
Я: «Окей, Джо, я буду говорить с тобой, но больше не кричи на меня!
Джо: «Нет, Дитер, знаешь что? Скажи моему сыну, что я его люблю! Я знаю, какой он!»
Я: «Звучит неплохо, я ему передам…»
Джо: «Скажи ему, что я его люблю, и я не сержусь на него! Все хорошо!»
Я: «Спасибо, Джо! Все в порядке…»

Я перевел дыхание. Проблема была решена. Интервью не будет. Я мог успокоить Майкла, сказать, что все в порядке и его отец больше не злится. Майкл с самого начала должен был проявить твердость, и тогда ничего этого не произошло бы. Но он терпеть не мог спорить, особенно со своим отцом.

Глава 46. My name is Parker...

Многие знаменитости останавливаются в гостиницах под выдуманными именами – ради безопасности и чтобы в случае сомнений ни один работник отеля не додумался бы выдать их местонахождение прессе или готовым заплатить поклонникам.
С Майклом была та же история. Поэтому перед каждым заселением в отель создавался анонимный Room List – список, с помощью которого мы распределяли между собой номера. Мы вносили себя в этот список под вымышленными именами. Один раз мы все стали Паркерами. Майкл был Джонатаном Паркером, мы превратились в Грейс Паркер и Дитера Паркера. Наша команда изображала большую семью, и каждый знал, где найти других. Разумеется, для любого отеля посещение знаменитости – самая большая честь и отличная рекомендация. Взамен же они гарантируют полную безопасность и конфиденциальность.

Plaza Athénée в Нью-Йорке – это занятный отель: выглядит просто, но при этом обладает очень высокими стандартами безопасности. Огромное значение придается сохранению частной жизни и тайны. Я и остальные члены команды уже были на месте, ждали только прибытия Майкла. В этот раз ему в голову пришла идея, что его должны ввезти в гостиницу в инвалидном кресле, с головы до ног закутанного в черное одеяло.
Еще находясь в машине, он уже был соответствующе одет и сидел в кресле. Один из служащих вкатил его через входную дверь в вестибюль, как таинственный черный мешок. Никто и понятия не имел, что сейчас здесь происходит. Я сопровождал служащего в лифте наверх, до номера Майкла. Когда мы добрались до него, я как раз хотел дать служащему на чай, но Майкл с пронзительным криком вскочил с инвалидной коляски, а его одеяло очень впечатляюще пролетело через всю комнату. Уже сам по себе закутанный в черное человек в коляске должен был показаться ни о чем не подозревающему работнику отеля загадочным. А когда на него выпрыгнул настоящий Майкл Джексон, у того чуть не случился инфаркт.
К его чести следует отметить, что этот служащий никогда никому не рассказывал об этом происшествии публично.

Глава 47. Ранчо Неверленд, 18 ноября 2003.

17 ноября в США вышел альбом Майкла «Number Ones», сборник лучших хитов, в который также входила новая песня, «One More Chance». Фильм Башира, ссора со звукозаписывающей компанией – казалось, Майкл постепенно приходил в себя от всего этого. Он шел на поправку – до этого дня.

Около 8.30 утра 18 ноября 2003 у ранчо появились многочисленные автомобили. Они приехали из Санта-Барбары; чтобы добраться сюда, им пришлось проделать путь примерно в 30 миль от города через долину Санта-Инез. Из автомобилей выскочили более 70 полицейских. Том Снеддон, окружной прокурор Санта-Барбары, явно поставил перед собой цель изобличить Майкла Джексона как предполагаемого педофила и осудить его. У Снеддона был ордер на обыск, и это было, как теперь думаю не только я, началом кампании, которая должна была окончательно уничтожить Майкла Джексона.

На машинах не было надписей, частично вооруженные полицейские не носили форменных фуражек, вместо формы – неброские зеленые ветровки. В этот момент Майкл еще сладко спал в Mirage Hotel за 500 километров отсюда, в Лас Вегасе. Я уже завтракал. Когда позвонила Грейс и сказала, что я срочно должен включить телевизор, я не поверил своим глазам: то, что происходило на ранчо, было инсценировкой, плохим вестерном, блокбастером для СМИ и общественного мнения. Полицейские при поддержке техников и экспертов рассверливали замки, обыскивали комнаты на глазах испуганных работников ранчо, проверяли все полки, шкафы, ящики, кружили по территории, будто в поисках золотого руна. Множество сейфов были вскрыты специальными приспособлениями; они конфисковали документы, забрали дискеты, видеокассеты, жесткие диски, компьютер и камеру со всеми принадлежностями, а также написанные от руки бумаги, записки и письма. Они взяли пробы для анализа ДНК и пробы напитков. Сфотографировали медикаменты, снимали все на пленку. Против Майкла Джексона началась война. Объявление войны звучало так: без разницы, что ты сделал (или не сделал), мы тебя прикончим!

Над поместьем уже кружили вертолеты телекомпаний, я видел Неверленд сверху, кругом бесчисленные полицейские, ящиками выносившие вещественные доказательства. Это было похоже на поле битвы, стоял просто адский шум и гам. Все было прекрасно инсценировано.

Как громом пораженный, я следил за новостями. Я видел, как журналистка Дайан Даймонд с Court-TV рассказывает о захвате ранчо. Эта женщина и раньше часто решительно выступала против Майкла Джексона, ее считали хорошей знакомой Тома Снеддона. Она была первой, кто сообщил, что именно искали в Неверленде и о каких обвинениях идет речь. Мне кажется, я припоминаю, что она сделала это с глубоким удовлетворением: якобы нашлись доказательства сексуального домогательства.

Прошло совсем немного времени, прежде чем появился этот новый лозунг – child molestation, развращение несовершеннолетних. Опять оно, это выражение, от которого у зрителей перехватывало дыхание. СМИ растиражировали его со скоростью молнии. Люди сразу же вспоминали о предыдущем расследовании в 1993 году, также возглавляемом Томом Снеддоном, которому тогда не удалось достичь своей цели.

В августе 1993 года Эван Чандлер утверждал, что Майкл Джексон растлил его несовершеннолетнего сына Джордана. Но доказательств не было, единственным свидетелем являлся мальчик. Майкл Джексон настаивал на своей невиновности. Описание гениталий Джексона, сделанное Джорданом Чандлером, оказалось фальшивым.

Тем не менее, страховая компания Майкла в 1994 году выплатила семье Чандлеров 22 миллиона долларов вне суда. Ведь длительное судебное разбирательство обошлось бы дороже из-за прерывания турне и невыпущенных пластинок. Судебное расследование было прекращено, потому что Чандлеры отказались от обвинения. В Калифорнии окружной прокурор не может расследовать подобные преступления без обвинителя.

Соглашение между страховой фирмой и Майклом включало в себя следующий пункт: он не совершал ничего предосудительного и не покупал чье-то молчание. Позже откуда-то всплыли аудиозаписи, доказывающие, что Эван Чандлер действовал из алчности. Прежде всего это можно было понять по следующим высказываниям: «Если у меня получится, я сорву большой куш. Да я и не могу проиграть. Я получу все, что хочу».

5 ноября 2009, примерно через 4 месяца после смерти Майкла, Эван Чандлер покончил с собой. Его сын Джордан под чужим именем живет в Нью-Йорке.

И теперь, 10 лет спустя, Том Снеддон почуял свой второй шанс. В этот раз все выглядело так, будто бы он собирается провести большую работу и сделать все правильно. Конечно, сразу же возник вопрос, где вообще находится Майкл Джексон, будет ли он делать официальное заявление. Без сомнений, с этого момента он стал бы центром общественного интереса.

Грейс попросила меня сообщить Майклу, что произошло. Я выждал какое-то время, затем пошел к нему. Он уже проснулся и с задумчивым видом сидел у камина, одетый в шелковый домашний халат. Я начал с того, что у меня есть для него хорошая и плохая новость. Что полиция на ранчо, что он не может скрыться от них и должен принять этот вызов. Но есть и плюс – теперь он может всем доказать, насколько лживы обвинения.

Он побелел как мел и тихо заплакал. «Oh no! Not again! Why do they have to do this to me?» (О, нет! Опять все сначала! Ну зачем они делают это со мной?» – еле выговорил он и закрыл лицо руками. Я положил руку ему на плечо, пытаясь утешить.

Немного позже семейный адвокат Джексонов, Брайан Оксман, объявил в новостях, что речь идет об обвинениях в растлении двенадцатилетнего мальчика. Он сделал это, хотя вообще-то не имел права публично давать свое заключение. Для меня это был как сигнал тревоги: Джанет Вентура-Арвизо вернулась!

Словно отматывая назад кинопленку, я увидел различные события, логически связанные между собой единственной целью: уничтожить Майкла Джексона, не оставлять его в покое, не дать начать новую жизнь.

Майкл Джексон – стадии уничтожения.

1998-2000: После тура HIStory World Tour MJ разочарован объемами прибыли, которая ему остается. Он изможден и раздумывает над важными жизненными вопросами. С помощью ребрендинга его марка должна получить совершенно новое определение. Центром его частной жизни становятся его дети.

2000: В обстановке строжайшей секретности Майкл шаг за шагом начинает планировать создание новой фирмы. По кодовым названием «Snakе Attack» развивается концепция для MJ Universe, которая должна будет объединить множество видов искусства.

2001: Из-за разногласий по поводу контракта, альбома «Invincible» и песни «What More Can I Give» растет напряжение между Майклом и Sony. Доходит до конфронтации с шефом Sony Томми Моттолой, равно как и Джоном Бранкой и его людьми. Всем участникам становится ясно, что Майкл хочет идти новой, своей собственной дорогой.

Ноябрь 2002: Мартин Башир начинает съемки «Living with Michael Jackson».

Январь 2003: Sony увольняет Томми Моттолу.

27 января 2003: Будучи в Майами, Майкл получает письмо, с помощью которого на него пытаются оказать давление. Он должен встретиться с автором письма и Джоном Бранкой и продолжить работу с Sony. Это сформулировано в повелительном ключе, угрожающе и безапелляционно.

Февраль 2003: В ответ на это Майкл увольняет всю свою прежнюю команду.

3 февраля 2003: Фильм Башира транслируют в Великобритании.

6 февраля 2003: Фильм Башира транслируют в США.

Февраль 2003: Джанет Вентура-Арвизо, мать излечившегося от рака мальчика, Гэвина, прибывает на ранчо Невернленд. Она записывает для Майкла высказывание на видео, но также пытается вместе со своими детьми стать частью семьи Майкла и войти в его жизнь. К ее досаде, она вынуждена оставить ранчо.

20 февраля 2003: Наша двухчасовая документальная передача, опровержение к фильму Башира «The Michael Jackson Interview: The Footage You Were Never Meant to See», показывают во всем мире. В основном репутация Майкла восстанавливается после нее.

6 октября 2003: Майкл форсирует проект MJ Universe и совместно с канадской фирмой Cine`Groupe (Montreal/Canada) основывает предприятие «MJ Studios», основное внимание которого будет сосредоточено на мультипликационных фильмах.

15 октября 2003: Майкл намеревается купить поместье "Spanish Trail Real Estate“ в Лас Вегасе, чтобы построить там Неверленд-2.

18 октября 2003: Захват Неверленда полицией Санта-Барбары. Доброе имя Майкла мгновенно, в одну ночь, уничтожено. Практически все сотрудничество и переговоры по поводу MJ Universe срываются

Глава 48. Mirage Hotel, Лас Вегас, 19 ноября 2003.

На следующий день после вторжения полиции на ранчо Неверленд я, как и прошлым вечером, был занят тем, что старался справиться с кризисной ситуацией. Следил за последними новостями различных телеканалов и вел бесчисленные телефонные разговоры. С Майклом мы обговорили возможные стратегии реагирования, прежде всего вопрос, какой именно адвокат возьмет на себя защиту и будет следить за расследованием еще до того, как оно начнется.

Мы обсудили несколько кандидатур, тщательно взвесили достоинства и недостатки каждого. Пока что доверили подготовку предстоящего процесса Марку Герагосу. Герагос был опытным адвокатом, который еще в 1996 году сыграл свою роль в деле «Whitewater“, где речь шла о сделках с недвижимостью Хиллари и Билла Клинтона.

Назавтра «случай» Майкла Джексона был самой горячей новостью на всех каналах, во всех странах мира. Нам пришлось недолго ждать, прежде чем уверенный в своей победе вдохновитель скандала, окружной прокурор Том Снеддон, которого в США называют «бешеным псом» за непримиримость, устроил пресс-конференцию и дал Дайане Даймонд весьма самодовольное телевизионное интервью. Снеддону, без сомнения, было ясно, что за ним наблюдают миллионы людей, и он выходит в эфир по всему миру, в центре внимания мировых СМИ. Какой еще госслужащий из провинции может похвастаться подобной аудиторией? Конечно же, он объявил, что им двигает вовсе не месть за то, что в 1993 году Снеддон проиграл в деле с Чандлерами. И, разумеется, он не питает никакой злобы лично к Майклу Джексону. Все же, он не смог удержаться и не рассказать во время пресс-конференции парочку дурных анекдотов о Майкле. Это было несовместимо со статусом госслужащего, и позже ему пришлось извиниться.

Прекрасно инсценированный спектакль Снеддона для СМИ сразил нас именно тогда, когда Майкл и все, кто с ним работал, верили, что постепенно оправились от удара Башира. Мы были полны надежды, что сможем помочь артисту начать все заново. Атака Снеддона взорвалась подобно бомбе и в мгновение ока уничтожила многомесячные усилия. Вместо того, чтобы воплощать в жизнь многообещающие организаторские и творческие планы, нужно было снова думать о борьбе, встречных мерах и стратегии защиты. Единственное, что я мог сделать – это сохранять хладнокровие и искать решение неизбежных вопросов.

Майкл, не выходивший из своего пятикомнатного номера в Лас Вегасе, все еще пребывал в состоянии шока, он не спал всю ночь. Это было ужасный момент, стопроцентно худший в его жизни. Было совершено посягательство на его дом, его убежище. Государственная власть неудержимо вторглась в его личное и в обычное время такое мирное королевство, самым унизительным образом выставила напоказ его личную жизнь. Тот факт, что Майкл находился в «Mirage», когда полиция наводнила ранчо, был довольно слабым утешением, но это спасло его от прямого унижения. Невозможно себе вообразить, что было бы, если бы он в это время был на ранчо. Разбуженный со сна угрюмыми полицейскими, заспанный и беспомощный, в пижаме, в самом центре обыска, один на один со служащими, которые все кругом перелопачивают и целыми ящиками выносят из дома его вещи. Это могло бы убить его.

Но, даже не присутствуя там, в тот день Майкл окунулся в ужасный кошмар.

Прошла еще одна бессонная ночь в «Mirage». Майклу становилось все хуже, безвыходная ситуация словно парализовала его. Он впал в полное отчаяние; никто из нас никогда не видел его таким.

Когда я в своей комнате продолжал следить за теле- и радионовостями, мне из номера Майкла позвонила чрезвычайно взволнованная Грейс. В этой трудной ситуации она старалась как можно ласковее заботиться о детях, которые пока что не должны были знать что-либо об ужасных обвинениях в адрес их отца. В ее голосе звучала паника. Я вскочил, бегом пересек коридор и чрезвычайно удивился, когда увидел, какая суета творится перед дверью Майкла. Охранники, работники гостиницы, даже несколько гостей беспомощно стояли в коридоре. Я проложил себе путь через толпу, открыл дверь и зашел.

Открывшийся вид погрузил меня – после вчерашнего обыска – в еще больший шок. Майкл дал выход своей злости и в приступе ярости и беспамятства сбросил на пол несколько ваз и ламп. Сам он выглядел ужасно.

События вчерашнего дня доконали Майкла. Его мир в буквальном смысле слова лежал в руинах. Побледнев, едва слышно всхлипывая, он стоял среди учиненного им беспорядка. Испуганные дети, цепляясь за няню Грейс, стояли неподалеку и наблюдали за ним, пока мать Майкла, Кэтрин, и его сестра Рэбби присели на корточки, чтобы собрать осколки.

Я подошел к Майклу и начал уговаривать его успокоиться. Осколки хрустели под ногами, когда я повел его к дивану, на который мы вместе сели.

Майклу было тяжело говорить о своих чувствах, не то что показывать их публично. Но в тот раз он словно взорвался. Ярость, горе и бесконечное разочарование вырвались наружу. Это был первый и единственный раз, когда я наблюдал у него такое излияние чувств. Но я мог понять: это было уже чересчур. Для кого угодно это было бы больше, чем можно выдержать. Я наблюдал за матерью Майкла, которая все еще сидела на корточках и пыталась убрать беспорядок. Мне было жаль ее. Неудобно на нее смотреть. Я сказал ей, чтобы она оставила все, как есть, мы попросим служащих убраться. Но она невозмутимо продолжила свое дело и ответила, что Майкл ее сын, что она страдает вместе с ним и может понять его. Меня растрогали ее слова. Семья Майкла встала на его сторону.

Еще до того, как мы стали планировать следующий шаг, нас отозвал в сторону управляющий «Mirage» и потребовал немедленно покинуть гостиницу. Если мы уйдем прямо сейчас, то можем воспользоваться черным входом, чтобы не видели газетчики.

Майкл был очень разочарован предложением, не в последнюю очередь потому, что хорошо знал управляющего и несколько раз подавал ему идеи по оформлению отеля, которые тот с благодарностью воплотил. Куда же нам идти? Обратно на ранчо? Это казалось невозможным. Для Майкла Неверленд никогда не будет таким, как прежде. Ранчо потеряло свою невинность. Майкл никогда не стал бы жить там снова.

Вместе со всей командой мы оставили «Mirage». Для начала собирались найти другую гостиницу. «Caesars Palace» дали согласие по телефону. Но когда мы прибыли, наш шофер Гэри Хорн обнаружил, что менеджера, который обычно заботился о нас, здесь нет. Гэри вернулся к машине, в недоверии качая головой, и объяснил, что в «Caesars» нам не попасть. Один из работников сообщил, что они боятся, как бы не был выдан ордер на арест Майкла.

Когда Майкл узнал, что на месте его совершенно явно отказываются впускать – как прокаженного – он снова разволновался. Кричал «This is against the law!» (Это противозаконно!), и другие слова, намного хуже. Тот, кого еще вчера везде приняли бы с распростертыми объятиями, отныне считался нежеланным гостем из-за обвинений и того, каким образом подавались новости о нем.

Надо было искать новый отель. Мне вспомнилось, что несколько недель назад я вел переговоры с людьми из Hotel Green Valley Ranch по поводу съемок «One More Chance». Владельцы были очень заинтересованы в этом: съемки создавали положительный пиар для их заведения, за который они собирались хорошо нам заплатить.

Green Valley Ranch – прекрасный, окруженный пальмами роскошный отель, с подсветкой по вечерам. Он находится на южной границе Лас Вегаса, в Хендерсоне, штат Невада. Здесь нам были рады. Нам удалось немного отдохнуть ночью, а на следующее утро выяснилось, что нас и здесь окружили репортеры. Передвижные телестанции со спутниковыми антеннами на крышах стояли вплотную друг к другу, на нас было направлено множество огромных объективов, микрофонов и прожекторов.

В тот день Майкл должен был явиться в прокуратуру Санта-Барбары для проверки законности содержания под арестом (судя по тому, как разворачивались события, это была не проверка законности – его просто арестовали. Т.е. он фактически должен был явиться туда, чтобы сдаться добровольно, для проведения процедуры регистрации подозреваемого при аресте – Justice Rainger), ему также должны были зачитать обвинения. К нам присоединился адвокат Марк Герагос, который уже связался с прокуратурой Санта-Барбары и сделал кое-какие приготовления. Был выдан ордер на арест, шли переговоры о залоге в три миллиона долларов. В ответ на это Герагос сообщил прокуратуре, что мы, само собой, явимся добровольно и что Майкл очень заинтересован в законном развитии разбирательства. Он должен был непременно сегодня лично прибыть в Санта-Барбару. Марк настаивал на скорейшем вылете.

Майкл отбивался руками и ногами. Он был вне себя, в полном отчаянии, потому что знал, что эту явку в прокуратуру покажут по всем каналам. В то время как Стюарт Бекерман объявил на пресс-конференции, что Майкл Джексон с помощью своих защитников опровергнет все обвинения и докажет, что они совершенно беспочвенны, сам Майкл впал в заблуждение – он думал найти кого-нибудь, кто мог бы представлять его в Санта-Барбаре. Еще больше ему бы понравилось сию секунду улететь куда-нибудь. Тем более, он знал, что паспорт придется сдать вместе с залогом. Но хотя бы по причине осадного положения, в которое мы попали, о бегстве можно было забыть. Не считая этого, Майкла в этом случае сразу же объявили бы в розыск.

Майкл выглядел в соответствии с обстоятельствами – то есть, ужасно, и Карен Фей, его визажистка, приложила все возможные усилия, чтобы привести его в порядок. Между тем Марк Герагос метался туда-сюда по комнате и торопил нас.

Когда мы подъезжали к частному самолету, ожидавшему нас в VIP-зоне аэропорта Henderson Executive в Лас Вегасе и готовому доставить нас в Санта-Барбару, между Марком и мной разгорелась дискуссия. Он считал, что я должен вернуться в Green Valley и оставаться с Принсом, Пэрис и Бланкетом. Майкл решительно возражал против этого. Если меня не будет рядом, все отменяется, можете забыть об этом.

Мне предложение Марка показалось странным. Неужели он сомневался в своей собственной стратегии? О залоге ведь уже договорились. Или же он втайне опасался, что Майкла все-таки арестуют, и тогда мне пришлось бы взять на себя ответственность за его детей?

Марк объяснил: если я буду присутствовать в прокуратуре, можно рассчитывать, что меня сразу же начнут допрашивать, и я буду вынужден высказываться по делу. Как говорил Марк, будет лучше, если я не буду в этом замешан. Лучше для Майкла. Так мы сможем его защитить.

Я остался, раздираемый противоречивыми чувствами.

Глава 49. "Список врагов".

После утра 18 ноября мне стало ясно, что все было кончено. Во всех встречах было отказано, все связи тут же практично разрывались, так как стало известно о вмешательстве полиции, банки и другие инвесторы для MJ Universe сразу прекратили контакты. Мне не требовалось и пытаться дозвониться кому-нибудь – контактных лиц просто «не было здесь». И даже если бы постановление о розыске и обвинение были бы немедленно отменены – у нас больше не было шансов. Репутация Майкла была уничтожена. К этому надо добавить, что он порвал с Sony. Мы инвестировали и в то же время гарантированно обеспечивали миллионные вложения, этому предшествовал многолетний организационный процесс, который стоил больших денег. Майкл пошел на риск и потратился, превышая свои возможности, а сейчас добавились и огромные расходы на его юридическую защиту. Также не следует забывать, что каждый после участия в таком судебном разбирательстве едва ли сможет продолжать работать должным образом. В целом так с ним и произошло, и в отношении финансов именно это лишило его почвы под ногами.

Я думал о Томе Снеддоне. Был ли он тем, из-за кого все разрушилось? Далее я обращался в мыслях к прошлому. Без документальной передачи Башира со всеми этими подлыми и безосновательными подозрениями и намеками Снеддон вряд ли сумел бы напасть. Был ли Башир тем, кто подготовил основу для уничтожения Майкла? Тогда я вспоминал прошлое и дальше. У кого был интерес причинить Майклу такой вред?

Мало-помалу Майкл начинал чувствовать страх.

«Я опасаюсь за свою жизнь. (…) Я боюсь за нас, нас станут преследовать»
(сообщение на автоответчике от Майкла Джексона)

В своем отчаянии Майкл тайком набросал «список врагов», который содержал следующие имена:

Том Снеддон

Глория Оллред (адвокат, которая резко критиковала Майкла и поставила под вопрос его отцовские качества перед CNN и социальной службой защиты детей штата Калифорния)

Рабби Шмули (Шмуэль Ботеак, раввин, который взял Майкла под защиту от подозрений в педофилии в 1990-х, но совершенно без причины придерживался этих подозрений, даже зная так много о нем лично – ссора с Майклом в 2002 году)

Дайана Даймонд (журналистка, которая преследовала Майкла в подозрениях о растлении малолетних и позже написала книгу об этом)

Ури Геллер

Джанет Вентура-Арвизо

Полиция Санта-Барбары

Томми Моттола

Округ Санта-Барбара

Когда я увидел записку, у меня промелькнула мысль о том, сколько, вероятно, грузовиков бумаги понадобилось бы Майклу, чтобы перечислить своих поклонников. Так много врагов у него точно не было! Но в глубине души мне было не до шуток. Все было кончено. И у меня все сильнее создавалось впечатление, что старая «система» с беспощадной жестокостью наносила ответный удар: так они расправились с Майклом и MJ Universe.

Глава 50. У позорного столба – Санта-Барбара, 20 ноября 2003.

Около полудня лайнер Майкла совершил посадку в муниципальном аэропорту Санта-Барбары. Он прибыл добровольно, в сопровождении своего адвоката Марка Герагоса, чтобы надлежащим образом соблюдать сроки внесения залога.

Во избежание того, что Майкл уже в аэропорту будет осажден журналистами, самолет, совершенно неожиданно для его пассажиров, по распоряжению полиции округа Санта-Барбара был заведен в ангар. Здесь должностные лица официально уведомили Майкла, что он заключен под стражу. Они посадили его в автомобиль и увезли, преследуемые жаждущими фотографий папарацци, в главную тюрьму Санта-Барбары.

Где-то за три квартала до здания полиции шериф вдруг надел Майклу наручники – скрестив ему руки за спиной. Майкл был выставлен так, будто теперь он являлся опасным для общества убийцей. Одни только заголовки и фотографии по всему миру «Майкл Джексон в наручниках» должны были быть достаточным удовлетворением для Тома Снеддона.

Внутри полицейского помещения с Майклом провели процедуру опознания личности. Для этого был сделан фотоснимок лица - обязательное «фото преступника», были сняты отпечатки пальцев, и он должен был отдать свой заграничный паспорт. Наконец, ему официально было предъявлено само обвинение по статье 288а «Уголовного кодекса штата Калифорния» о совращении малолетних.

Менее чем через час, после улаживания формальностей по внесению трех миллионов долларов залога, Майкл в сопровождении Марка Герагоса смог покинуть здание, чтобы с чувством сильного унижения вылететь обратно в Лас-Вегас.

Но этого оказалось недостаточно. Том Снеддон выступил перед прессой и предъявил следующий успех – фотоснимок Майкла.

Раньше был позорный столб, у которого преступник выставлялся на показ и был унижаем всеми, – так выглядела эта традиция сегодня в США, с фотоснимком, выставленным в Интернете. Выставленные на обозрение на сайтах thesmokinggun.com или mugshots.com фотографии были видны и доступны каждому пользователю Интернета. С тех пор там находится и фото Майкла – вместе с компанией из Билла Гейтса, Пэрис Хилтон и Мика Джаггера. Это происходило, совершенно невзирая на факт, что чаще всего наказания уже давно были отбыты. Даже незначительные правонарушения, срок исковой давности которых давно прошел, можно найти на этих сайтах в полной готовности. Но полицейское фото Майкла все же выделяется среди графически сложного оформления: легко читаемая надпись «Santa Barbara County Sheriff’s Dept.», золотая звезда шерифа, застывший взгляд Майкла, – торжество и безграничное унижение.

Глава 51. Под знаменем морали.

В танцевальном репертуаре Майкла непременно присутствовал жест, когда он хватался за промежность рукой в одной перчатке, резко двигаясь вперед, что в самом деле было кульминацией для фанатов – они чуть ли не сходили с ума при этом. Конечно, такая символика нравилась не всем, – в США было немало людей консервативных и ортодоксальных взглядов, которые видели в этом более или менее серьезный повод для недовольства. Нельзя исключать, что в консервативных США именно этот экспрессивный язык тела уже в чем-то сформировал оппозицию артисту. Встречи Майкла с американскими президентами Рональдом Рейганом (1984) и Джорджем Бушем-старшим (1990) скорее говорили об обратном, но могло быть так, что группы особенно «мещанских» типичных американцев оказывались из-за этого настроены против него еще сильнее. Он взял на себя смелость выражаться в танце так, как он считал правильным, так, как он чувствовал. Элвис Пресли, которого поначалу тоже называли Elvis the Pelvis (Элвис, виляющий тазом), со своей песней «Hound Dog» 1956 года предстал как «молодой бунтарь» и к большому восхищению юной публики очень экспрессивно и определенно с эротическим подтекстом ритмично вертел своими бедрами, чем вызвал бурю негодования консервативных мещан, церквей и родительских организаций. Это было заклеймено как пошлость, как нечто развращающее молодежь. В телевыступлениях прибегали к тому, что снимали его только выше пояса, – это было равносильно цензуре. После такого первоначального раздражения, которое, впрочем, очень способствовало его популярности, он постепенно смягчился, можно даже сказать, что его укротили. Он и его публика стали более «мещанскими». Как мне кажется, Майкл не смирялся ни разу, он был таким, как есть, без всяких компромиссов. Разумеется, он жил в иное время, чем Элвис, но к концу 1990-х годов консервативные ценности в США давно уже обладали немалым весом, и потому стало возможным, что многие люди из консервативного лагеря вовсе не были увлечены Майклом Джексоном, нападали на него, и им были весьма кстати подозрения в преступных действия и насмешки в СМИ. Несмотря на это, Майкл никогда не подстраивался. Он просто был собой, и его творчество не зависело от внешних воздействий.

После внесения залога в Санта-Барбаре Майкл и его адвокат Марк Герагос улетели назад в Лас-Вегас. Позже выяснилось, что фирма XJet, которая предоставила самолет, установила в салоне камеры с микрофонами, чтобы уже на пути туда снимать Майкла и вплоть до мельчайших деталей запротоколировать все, что он сказал. Операция провалилась, но так и осталось неясным, кто за этим скрывался. Был ли и здесь замешан Том Снеддон, или предоставившая рейс компания просто хотела иметь возможность заработать с таким материалом большие деньги? Марк Герагос предъявил иск организации, вскоре после этого они вынуждены были объявить о банкротстве.

Глава 52. Охота облавой.

Когда лайнер вновь совершил посадку в аэропорту Henderson Executive в Лас-Вегасе, Гари, водитель, телохранители и я уже ожидали на стоянке у взлетно-посадочной полосы. Мы с ужасом наблюдали демонстрацию по ТВ наручников и фотоснимка. «Майкл Джексон – преступник?» – это было главной сенсацией тех дней, и я догадывался, что нам еще предстоит в ближайшее время. Погоня, осада – сейчас каждое СМИ хотело сказать свое мнение о Майкле. Он оступился, начинает бороться или предпочтет обратиться в бегство? Уже сразу после посадки Майкл крикнул мне, что он хотел бы немедленно снова взлететь. Что бы он отдал за то, чтобы сейчас иметь возможность просто улететь, все равно куда, главное – подальше! Он выглядел совершенно опустошенным. Я объяснил ему, что после 11 сентября 2001 года Управление воздушным движением тщательно регистрирует каждый полет, что они, полицейские, всегда будут знать, куда он полетит. Выхода не было. Я взял детей с собой в аэропорт и в конце концов убедил его вернуться в отель с нами. Это было трагично и абсурдно – к детям возвращался отец,
который незадолго до этого стоял в наручниках перед прокурором, потому что ему вменяется растление малолетних. Уже здесь, в здании аэропорта, нашим телохранителям пришлось растянуть большое полотно, чтобы прикрыть Майкла от ожидающих журналистов. Их количество измерялось сотнями, и это число становилось все больше.

Того, что случилось затем, мне еще не доводилось переживать. Целая толпа представителей СМИ следовала за нами по пятам. Разноцветные автомобили со спутниковыми передатчиками на крышах были не только за нами, но и надвигались со всех сторон, с пересекающих улиц или даже со встречной полосы. Путь по улицам Лас-Вегаса стал пыткой. Я постоянно звонил и узнал из отеля, что можно «видеть» нас, наш автомобиль, и на какой мы улице, так как CNN ведет прямой репортаж из вертолета, который кружит над нами. Демонстрировались даже фрагменты карты города и графики, которые должны были показывать стрелками и мерцающими комментариями, какую дорогу мы, пожалуй, могли бы выбрать. Сами полицейские тоже были бессильны в этом хаосе и стояли в пробке. Майкл сидел в автомобиле то с безразличным видом и опущенной головой, то затем снова взволнованно вертел головой во все стороны и наблюдал все более угрожающие по действию сцены, которые разворачивались снаружи. Это больше не было игрой в кошки-мышки, это была уже охота облавой. В конце концов мы оказались окружены посреди перекрестка и больше не могли двигаться ни вперед, ни назад. Так как я увидел, что на расстоянии нескольких метров стоит полицейский, я вышел из автомобиля, прошел к нему и попытался вести с ним разумный разговор. Когда я подошел к нему, сначала он держался непреклонно и угрожающе. Но мне как-то удалось объяснить ему, что ни полиция, ни город Лас-Вегас не могут продолжать пребывать в этом хаосе. С помощью некоторых своих коллег он взял управление на себя, отдал нам полосу движения и указал другим водителям освободить место. И не только это – дальнейший путь мы проделали в сопровождении полиции. Я был бесконечно благодарен этому человеку за помощь.

Вернувшись на место нашей остановки, Green Valley в Хендерсоне, мы уже снова были окружены автомобилями с радио-передатчиками. Повсюду поджидали репортеры с их съемочными группами; фотовспышки, оклики «Майкл» – настоящая осада. Поэтому вечером я в одиночку и инкогнито на неприметном лимузине среднего класса направился к отелю Ritz Carlton Lake Las Vegas, который идиллически расположен на берегу озера на юго-западной окраине Лас-Вегаса. Я долго и подробно разговаривал наедине с управляющим директором, и мы договорились, что получим роскошный этаж в отдельном крыле здания, которое имеет свой собственный вход. Он даже был готов утверждать на запросы СМИ, что его отель отказал нам в проживании. В операции под покровом темноты мы разместили наших людей в Ритц-Карлтоне.

Глава 53. Часть 1. Нация ислама.

Количество сообщений о «падении Майкла Джексона» все возрастало, но здесь, в Ритц-Карлтоне, хотя бы было ощущение, что мы можем перевести дух. Однако вскоре после нашего приезда Грейс Руарамба, няня детей Майкла, предложила мне поговорить: придут люди, которые могут помочь Майклу, они уже известили о своем визите. Эти люди помогли также Майклу Тайсону и Уитни Хьюстон.
Как выяснилось, на самом деле речь шла о делегации от Нации ислама, религиозно-политической организации темнокожих американцев, возглавляемой человеком по имени Луис Фаррахан. Он прибыл со своими сыном и зятем, Леонардом Мухаммадом. Фаррахан был крупным, излучал уверенность в себе, доминировал над своими сторонниками, но выглядел дружелюбно. Я встретил этих людей, когда они зашли в отель. При этом я обратил внимание, что Грейс обняла его, установила с ним контакт и явно была сторонницей этого движения. После приветствий я привел Майкла в одну из комнат.
Фаррахан поприветствовал его как «брата Майкла» и не замолкая начал давать наставления, говорил тихо, но очень убедительно. Странное, почти медитативное настроение исходило от «паствы», этих сильных цветных братьев по вере, которые с опущенными головами и в застывших в благоговении позах служили фоном для беседы.
По-видимому, непрерывный монотонный поток слов Фаррахана и его безмолвные спутники должны были внушать торжественное чувство. Если слово «мантра» тут уместно, бесконечная речь Фаррахана напоминала именно ее. Ни к чему не обязывающее приветствие незаметно превратилось в проповедь. Фаррахан превозносил таланты и успехи Майкла, анализировал его слабости и поражения, сопоставлял плюсы и минусы, искусно обрисовывал порочный круг, из которого мог быть только один спасительный выход, – Майкл немедленно должен обрести убежище в Нации ислама. Майкл же был всего лишь чересчур восприимчивым. За предшествовавшие дни отчаяния, с тех пор как полиция заполонила ранчо, он стал подходящей жертвой для такого ловца душ, как Фаррахан. Майкл не видел другого выхода. «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас», – это библейское изречение приходило мне в голову, когда мусульманский проповедник выдавал свои тезисы так, словно высекал из гигантской глыбы мрамора сияющую статую явленного миру освобожденного от всех страданий Майкла Джексона, которому должно быть предначертано навеки прославленное будущее.
Майкл был отверженным. Безмолвный, с опущенными плечами, со сложенными на коленях руками, он сидел на диване и внимал каждому слову, словно утопленник, который хватает свежий воздух. Майкл был в ловушке, и он с благодарностью хватался за соломинку, которую ему протягивали. Адъютант Фаррахана Леонард Мухаммад стенографировал выступление своего наставника. Для Майкла вся сцена была очень впечатляющей, и он ни секунды не колебался, когда Фаррахан пригласил его помолиться вместе с ними. Мне подумалось о термине «промывание мозгов». Когда Майкл попросил меня отвести его в номер, я быстро попрощался с братьями по вере и проводил их наружу. В ту ночь я не мог заснуть, и все время размышлял о необычном поведении Майкла. Хотя он уже с детства принадлежал к Свидетелям Иеговы, по сути его религия никогда особенно не проявлялась в действии.
Уже в 1993, во время разбирательства по делу Джордана Чендлера, Нация ислама попыталась оказать влияние на Майкла. Тогда они предложили ему свою «защиту» («We deliver services» – «Мы предоставляем услуги»), сопровождая это утверждением, что обвинения против суперзвезды основывались на расистских мотивах белых, которые завидовали его успеху. В то время у них ничего не получилось, но сейчас, казалось, настал подходящий момент: Майкл был повержен. В свою очередь, Нация ислама обвинялась в расизме и экстремизме, так как, согласно их мнению, только афроамериканцы и все темнокожие являются «истинными» людьми, белые же – «дьяволы», которые искусственно были выведены в пробирке злобными учеными, чтобы завоевать и поработить людей другого цвета. Чтобы окончательно освободиться от этого порабощения, итоговой целью Нации ислама в соответствии с вольной трактовкой Корана является проект создания собственного, независимого государства на территории США.
Также организация запомнилась мне тем, что задолго до этого они уже склонили в свои ряды другую мировую знаменитость, что вызвало тогда огромный резонанс: в 1964 году Кассиус Клэй публично заявил о принадлежности к Нации ислама и отказался от своего так называемого «рабского имени», чтобы впредь именоваться Мухаммедом Али. В то время Нация ислама была особенно сильной с ее харизматичными лидерами Элайджой Мухаммадом и Малкольмом Иксом, которые искали другой путь, в отличие от ненасильственного подхода Мартина Лютера Кинга. Влияние руководителя Нации ислама на личную жизнь Мухаммеда Али зашло в итоге так далеко, что под их давлением в 1966 он развелся со своей первой женой Соней Рой, которая ради него приняла ислам. Несмотря на это, для братьев по вере она все еще была слишком «западно-ориентированной».

Часть 2.
На следующий день я занимался своими обычными делами - много звонил по телефону и постоянно следил за новостями, чтобы подумать о дальнейших контрмерах. Нужно было много чего сделать, от Майкла же ничего не было слышно. Я не увидел его и после обеда – в то время, когда он по обыкновению просыпался, – и даже вечером. Мы не виделись весь день.
Следующий день я также провел в Ритц-Карлтоне, и, когда хотел заглянуть к Майклу, неожиданно увидел перед собой совершенно незнакомого темнокожего телохранителя, который преградил вход в номер. Когда я объяснил ему, что все-таки являюсь менеджером Майкла, он, не говоря ни слова, после некоторого промедления скрылся в номере, в то время как я должен был ждать снаружи. Наконец он вышел и легким кивком дал мне знак пройти. В номере я увидел человек двадцать из Нации ислама - крепкие мужчины, которые разместились на сидениях и занимали все пространство. Никаких следов Майкла. Луис Фаррахан был тогда в отъезде, но Леонард Мухаммад присутствовал и сообщил мне только, что прежние телохранители должны быть уволены, и его собственные люди из Нации ислама в будущем возьмут на себя охрану «брата Майкла». Меня он называл в том же духе – «брат Дитер». То, что я видел здесь, было не дружеским участием, а вражеским вторжением. Затем Леонард Мухаммад, который начал представлять для себя организацию вокруг фигуры Майкла Джексона, хотел узнать от меня, в какие предприятия вовлечен Майкл в настоящее время. Было очевидно, что с этого момента все станет иначе, и я чувствовал себя очень неловко. Майкл с большим трудом пытался избавиться от своей старой «системы», и вот прямо здесь он очутился внутри новой. Прежде в его номере всегда было светло, просторно и приветливо, а сейчас Майкл находился в затемненном пространстве. Луис Фаррахан хорошо выполнил свою работу. Насколько мне известно, участники Нации ислама утверждали ему, что могут покончить с трудностями, в которых он оказался. Его адвокат Марк Герагос перешел на их сторону, как и няня Грейс. Чтобы держать его подальше от ЛА, я хотел отвезти Майкла в Финикс, Аризона, но сейчас имелись его новые покровители, которые взяли это на себя. Майкл настоял на том, чтобы я сопровождал его, но – так решили люди из Нации ислама – я не должен был ехать в автомобиле с ним, а находиться отдельно во втором. На этом пункте с меня было довольно, и я вылетел назад в Германию.
Находясь снова дома, некоторое время спустя я позвонил Майклу, но услышал лишь Леонарда Мухаммада, с которым у нас завязался спор. Наконец, я получил звонок от него, в котором он сообщал, что Майкл не хочет со мной разговаривать. «Ты уволен!» – объяснил он. Тут неожиданно Майкл подошел к аппарату и сказал только: «Дитер!» Он помолчал немного, а затем спросил меня: «Дитер, ты когда-нибудь слышал от меня, что ты уволен?» Я мог ответить только «Нет!» «Дитер, тогда ты не уволен!» – сказал он и добавил: «Пожалуйста, приезжай». Все-таки сейчас у меня было ясное сообщение от Майкла. Я решил в ближайшее время лететь в США, чтобы встретиться с ним.
Я беспокоился, поскольку предстоял процесс, а когда приготовления и стратегии защиты разрабатывались в действительно смутном окружении из Нации ислама, я опасался дальнейших несчастий. Том Снеддон демонстрировал прямо-таки навязчивое поведение. Кто мог знать, что он – после уже состоявшегося обыска – еще предпримет, какие мнимые показания или свидетелей он держал в руках в качестве оснований для обвинения? Я уже имел опыт с семьей Арвизо. Предпочесть основываться только на их заявлениях для обвинительного заключения казалось мне слишком малым. Но исход дела зависел от многих факторов: от способностей защитника, от судьи, от состава присяжных заседателей и не в последнюю очередь от освещения событий СМИ и общественного мнения. Как раз о последнем – задолго до самого процесса – я особенно беспокоился. То, что Майкл все больше отождествлялся с Нацией ислама, принималось не очень хорошо многими его фанатами.
18 декабря 2003, как раз в день, когда прошел уже месяц после обыска на ранчо, прокурор округа Санта-Барбара огласил официальное обвинение против Майкла Джексона. Ему вменялись семь пунктов обвинения по растлению малолетних и два по умышленной даче алкоголя несовершеннолетним. Еще в тот же день адвокат Майкла Марк Герагос дал комментарий происходящему на пресс-конференции. Следует отметить, что Леонард Мухаммад молчал, но совершенно не скрываясь стоял за ним. Марк Герагос не хотел потерять Майкла в качестве клиента, поэтому работал сообща с Нацией ислама. Следовательно, сейчас Нация ислама всегда была рядом. Казалось, что в PR-вопросах Майкл получает от них в самом деле неважные советы.
20 декабря 2003, всего через два дня после зачитывания обвинения, им не пришло в голову ничего лучше, чем устроить с Майклом большую вечеринку на ранчо Неверленд. Хотя перед воротами ранчо при этом стояли некоторые верные поклонники и демонстрировали ему свою преданность, само мероприятие стало полной PR-катастрофой. Около 600 гостей были приглашены, среди них Серена Уильямс и MC Hammer, а также вся семья Джексон. Ввиду серьезных обвинений, выдвинутых против Майкла, проведение такой вечеринки было воспринято СМИ действительно негативно. Более того – это было провокацией. Шумное празднество полностью находилось в руках Нации ислама, и беспомощный адвокат Марк Герагос был среди них. К досаде телевизионщиков, Леонард Мухаммад категорически запретил любые репортажи. Его люди сами сняли подробный документальный фильм, который должен был принести доход. Дурное влияние на Майкла Нации ислама обнаружилось и в интервью CBS для передачи 60 Minutes 28 декабря 2003. Помимо того, что в этот период лучше было бы отказаться от интервью, с точки зрения PR было сделано плохо все, что только возможно. Майкл не был подготовлен к вопросам ведущего, и случилось так же, как и в передаче Башира, - все его собственные ответы и высказывания изобличали Майкла в обвинениях в педофилии. Чем больше в ответ на расспросы ведущего Эда Брэдли Майкл уверял, что не находит ничего плохого в том, чтобы спать в кровати с чужими детьми, тем более неправдоподобно это выглядело. Уже то, что ему вообще задавались такие вопросы, создавало впечатление публичного признания вины. Но хуже всего было то, что Майкл заявил в интервью, что в день задержания полицейские жестоко с ним обращались и продержали его в закрытом туалете 45 минут. Заявления, которые оказались ложными. Я никогда не понимал, как ни Марк Герагос, ни новые советчики не остановили его. Надеялись ли они, что благодаря этому общественность снова окажется на стороне Майкла?
Тем не менее, расчет не оправдался: интервью стало очередной катастрофой для Майкла, я уже больше не мог смотреть на это.

Глава 54. Начало военных действий.

В январе 2004 года «Нация ислама» перевезла Майкла в похожую на замок виллу в Беверли Хиллз, где почти не было мебели. Помимо вышеперечисленного, они выставили ему колоссальную месячную оплату. Их «помощь» обходилась дорого, с финансовой точки зрения этот дом стал для него лишь еще одной обузой.
Новые охранники из «Нации ислама» также требовали высоких гонораров, кроме того, появилось множество «советников» высокого ранга, которые теперь постоянно окружали Майкла. Выглядело это так, словно он попал в руки «джентльменов удачи».
16 января 2004 года, окруженный своими новыми защитниками в черных костюмах, он предстал перед судом в Санта Марии, чтобы выслушать, в чем его обвиняют. Кроме того, Майкла сопровождали Марк Герагос и адвокаты Стив Кокран (Лос Анжелес), Бен Брафман (Нью-Йорк) и Роберт Сангер (Санта-Барбара). И здесь тоже организация была никудышной: Майкл опоздал более чем на полчаса, за что позднее получил выговор от судьи Родни Мелвилла. Перед зданием суда он появился в сопровождении своих родителей, братьев и сестер. Майкл явно наслаждался овациями, которые устроили ему многочисленные фанаты, пришедшие поддержать своего идола – они не бросили его в беде.
Никто никогда не узнает, что тогда чувствовал Майкл. Часто он выглядел погруженным в свои мысли, потом снова искал близости со своими поклонниками, чтобы убедиться в их поддержке. Но при этом он все равно казался самым одиноким и отчаявшимся на свете человеком. Был ли еще кто-то, кому он мог и хотел доверять в этой ситуации? В апреле он уволил Марка Герагоса и нанял адвоката по уголовным делам Томаса Месеро. Месеро согласился при условии, что Майкл укажет «Нации ислама» на дверь. Так и произошло, по крайней мере, на словах.
Во время одного из предварительных слушаний 16 августа 2004 года Месеро сразу же показал, на что способен, и вызвал свидетелем Тома Снеддона. Рассматривались уже известные, выдвинутые Джанет Вентура-Арвизо и ее сыном Гэвином обвинения (семь обвинений в растлении и два – спаивание несовершеннолетнего алкоголем), далее следовали обвинения против служащих Майкла, касающиеся и меня. C помощью формулировки Unindicted-Co-Conspiracy (Unindicted = обвиненный, но еще не обвиняемый. – прим. автора) нам предъявили обвинение в создании организованной преступной группы. Нас подозревали в том, что мы похитили Гэвина Арвизо, его мать Джанет, или обоих, и других членов семьи, лишили свободы и шантажировали. Подоплекой этих обвинений было желание надавить на нас и заставить высказываться против Майкла ради смягчения наказания.
Джанет Вентура-Арвизо пошла еще дальше, утверждая, что мы держали их семью на ранчо, как заложников. Она совершенно спокойно перевернула все с ног на голову: никто ее не удерживал, наоборот, пришлось приложить немало усилий, чтобы избавиться от нее! Джанет, казалось, хотела как можно больнее отомстить за то, что Майкл больше не хотел видеть ее рядом. Она хотела возмездия, на худой конец возмещения ущерба. Ведь было совершенно ясно, что обвинения Тома Снеддона большей частью базируются на фильме Башира, в котором Майкл и Гэвин Арвизо искренне признались, что спали в одной комнате. После показа многие обеспокоенные зрители высказывали свое мнение о возможном растлении ребенка, и среди них – множество учителей, родителей и психологов. В конце концов, заинтересовались и соответствующие инстанции. Как окружной прокурор Снеддон публично высказался о документальном фильме Башира и объявил, что не хочет далее расследовать этот случай, поскольку предположительная жертва недостаточно заслуживает доверия. Это был грубый обманный маневр, потому что на самом деле он добивался как раз противоположного. Не демонстрируя интерес к этому «делу» с самого начала, он мог исходить из следующих соображений – общественному мнению нужно время, чтобы «раскачаться». Это было бы ему на руку. В итоге лос-анжелесский департамент по делам детей и семьи (Department of Children & Family Services, DCFS) объявил 14 февраля 2003 года, что будет проводить расследование случая Майкла Джексона. Независимо от них 18 февраля Снеддон начал собственное расследование. 20 февраля 2003 года служащие DCFS устроили обстоятельный опрос Джанет Вентура-Арвизо, Гэвину, его брату и сестре, и, отдельно от остальных, отцу семьи Дэвиду Арвизо. В тот же день по всей стране показали наш фильм-ответ (The Michael Jackson Interview – The Footage You Were Never Meant To See), в котором можно было видеть, что Арвизо были целиком и полностью на стороне Майкла, и очень достоверно уверяли, что никогда не замечали с его стороны каких-либо безнравственных или противоправных действий по отношению к их детям или любому другому ребенку. То же самое они повторили и сотрудникам DCFS, после чего те пришли к заключению, что обвинения против Майкла Джексона являются «необоснованными». Тогда и Снеддон в Санта-Барбаре прекратил свое расследование; ему были известны результаты DCFS, и для него это дело было лишь «предполагаемым» сексуальным домогательством, обстоятельства которого он не станет выяснять дальше.
После этого Майкл и его команда вздохнули с облегчением, потому что полагали, что последствия фильма Башира уже миновали. Но я был настроен скептически. Я знал Джанет Вентура-Арвизо и не доверял ей. Возможно, постепенно Джанет заметила, что ее высказывания сняли с Майкла подозрения, но она не получила соответствующего вознаграждения в ответ. Ожидала ли она большего? В любом случае, в течение следующих недель из некоторых источников поползли неясные, не поддающиеся дальнейшей проверке слухи: Джанет Арвизо вдруг начала утверждать, что сделанные ею и ее детьми высказывания, оправдывающие Майкла – и соответствующие истине! – ложны. Позднее я узнал, что она навещала некоего Ларри Фельдмана, адвоката, который в 1993 году добился 22 миллионов долларов для семьи Джордана Чандлера вне суда. Фельдман поручил психологу Стэну Катцу обследовать детей Джанет Арвизо – человеку, который в 1993 году беседовал с Джорданом Чандлером. Джанет Вентура-Арвизо отговорилась тем, что искала юридической помощи из страха, что ей тоже могут предъявить обвинения, потому что она оставила своих детей без присмотра и доверила их 45-летнему мужчине, а именно – Майклу Джексону.
Благодаря Фельдману и Катцу Джанет Вентура-Арвизо пришла к заключению, что все ее прошлые оправдательные высказывания фальшивы, поскольку она говорила это по принуждению. А правда состоит в том, что Майкл Джексон все же виновен. Факт, что она сразу же втянула в это дело адвоката и психолога, которые поддержали ее заявления, указывал нам на то, что Джанет Арвизо заинтересована во внесудебном решении проблемы, т.е. в выплате кругленькой суммы. Она хотела сделать деньги на своем последнем козыре: знакомстве с Майклом Джексоном, который однажды уже повел себя необычайно щедро по отношению к ней. Не стоит и говорить, что новый сценарий обвинения, состряпанный Фельдманом, Катцем и Арвизо, попал и в Санта-Барбару, на рабочий стол окружного прокурора Тома Снеддона. Психолог Катц даже по закону был обязан из-за свидетельств детей проинформировать соответствующее ведомство. Снеддон начал новое расследование в июне 2003 года, а в июле уже допрашивал семью Арвизо, что и дало ему повод к полицейскому налету на ранчо Неверленд 18 ноября 2003 года. Для него теперь не было препятствий в организации процесса, хотя даже ФБР не советовало Снеддону начинать подобное. Травля началась, а закончиться она должна была лишь с оправдательным приговором 13 июня 2005 года в зале суда Санта-Марии. Но к тому времени Майкл уже давно сломался.

Глава 55. Интермеццо.
Между обвинениями в ноябре 2003 и началом процесса 31 января 2005 года компания Sony снова появилась на горизонте и напомнила Майклу о его договорных обязательствах. После этого 26 ноября 2004 года вышел сборник The Ultimate Collection, бокс-сет из четырех аудио-дисков и одного DVD (на нем был записана полная версия концерта тура Dangerous в Бухаресте). На дисках также находились 12 ранее не выпускавшихся демо-треков и песен, например «We`ve Had Enough». С выпуском этой коллекции обязательства Майкла по отношению к Sony были полностью выполнены. Майкл был «свободен». Какая ужасная ирония, ведь сейчас его свободе угрожало нечто совершенно иное: его судебный процесс.

Глава 56. Процесс. Санта-Мария, 31 января 2005 по 13 июня 2005.
К началу процесса Майкл выглядел спокойным и собранным. У него было время отдохнуть, а остальное довершил талант визажиста Карен Фей. Но в течении пяти месяцев, пока длился процесс, состояние Майкла все больше ухудшалось. Когда 10 марта 2005 он не появился в суде вовремя, судья Родни Мелвилл пригрозил взять его под стражу, если Майкл не явится в зал суда в течение часа. Томас Месеро возразил, что его подзащитный страдает от сильных болей в спине и находится в отделении неотложной помощи одной из клиник. Нет ничего проще – сейчас же доставьте его оттуда в зал суда! В результате Майкла привезли растрепанным, одетым в пижамные штаны. К тоже же, другим пришлось его поддерживать, потому что он едва мог идти сам. С ним был Джо, его отец.
Майкл Джексон в пижаме! Еще один лакомый кусочек для СМИ.
Допрашивали Гэвина Арвизо, свидетеля обвинения. Он детально описал сексуальные домогательства со стороны Майкла и утверждал, что Майкл давал обоим, Гэвину и его брату, вино, замаскированное в банке кока-колы; он называл это «Jesus Juice» (белое) и «Jesus Blood» (красное). Что интересно, наше видео «Rebuttal», документальный фильм, опровергающий программу Башира (The Michael Jackson Interview – The Footage You Were Never Meant To See), сыграло важную роль. Как известно, в нем можно услышать высказывания Арвизо – они оправдывают Майкла и описывают его как хорошего отца, который никогда бы не причинил зла ребенку. Уже из-за этих очевидных противоречий многим наблюдателям свидетели обвинения начали казаться не заслуживающими доверия. Но будут ли присяжные того же мнения? Было ясно, что наш документальный фильм должен был в высшей степени разозлить Снеддона. Я чувствовал, как одно за другим подтверждаются мои подозрения: конкретное обвинение в преступном деянии, которое явно никогда не совершалось, лишь служило Тому Снеддону поводом засадить Майкла в тюрьму, заставить его исчезнуть. Это впечатление усилилось, когда Том Снеддон вызвал свидетелем мать Гэвина, Джанет. Кульминацией ее запутанного, неуверенного и неправдоподобного выступления стало утверждение, что Майкл пытался похитить Гэвина и его брата и сестру с помощью воздушного шара. В другой части своих показаний она, напротив, заявляла, что это она планировала вместе с семьей сбежать из Неверленда на воздушном шаре. Оба высказывания привели к взрывам смеха в зале суда.
Во время казавшимися бесконечными заседаний были заслушаны 91 свидетель обвинения и 50 свидетелей защиты, в том числе и Дебби Роу, приглашенная окружным прокурором. Считалось, что она была настроена против Майкла в том, что касалось вопросов опеки и посещений их общих детей. Несомненно, она согласовала свои ответы с прокурором заранее, но сейчас, давая показания под присягой, довольно сильно уклонилась от намеченного курса и описала своего бывшего мужа как прекрасного отца, хорошего друга и, в конце концов, как человека, для которого было совершенно немыслимо сделать с ребенком что-то неподобающее. Ее показания были для Снеддона тяжелым ударом. Он-то, должно быть, ожидал признаний Дебби в том, что в нашем документальном фильме (в котором она также позитивно отзывалась о Майкле) она следовала заранее написанному «сценарию». Если бы это было так, Снеддон мог бы доказать, что и высказывания Арвизо в том же фильме фальшивы. Но Дебби говорила правду, и у Снеддона ничего не получилось. Свидетели обвинения, прежде всего Джанет Арвизо-Вентура, показали себя недостойными доверия. Сомнения в надежности показаний семьи Арвизо усилились еще больше, когда один из свидетелей показал, что одалживал отцу семейства, Дэвиду Арвизо, деньги, и тот неожиданно потребовал еще, а потом еще. Чтобы придать своим требованиям больше веса, Арвизо пригрозил свидетелю в противном случае подать на него в суд за воровство и потребовать возмещение ущерба в размере 300 долларов.
Ко всем прочему, в 1998 году Арвизо были уличены в воровстве в универмаге J.C.Penny в Вест-Ковина (West Covina): отец приказал сыновьям Гэвину и Стару покинуть магазин, под завязку нагрузившись краденой одеждой. Когда охранники задержали Джанет, та затеяла с ними ссору. От универмага последовало обвинение в воровстве. Тогда Джанет попробовала тоже обвинить их и потребовать от сети магазинов 152 тысячи долларов за нанесение телесных повреждений: она заявляла, что охранники жестоко ее избили. Один из нанятых J.C.Penny психиатров после обследования установил у нее «бредовую» и «депрессивную» модель поведения. К тому же, она позднее призналась, что уговорила своих собственных сыновей подтвердить ее ложные заявление о нанесении телесных повреждений. То обстоятельство, что Джанет Вентура-Арвизо, обвиняя Майкла Джексона, сотрудничала с теми же людьми, которые в 1993 году выторговали для семьи Чандлер 22 миллиона долларов вне суда, а именно – адвокатом Ларри Фельдманом и психологом Стэном Катцем, в моих глазах делал поведение и обвинения Арвизо еще подозрительнее. Другой аспект, который касался непосредственно меня – недавно добавленный пункт обвинения о заговоре с целью похищения и лишения свободы (Unindicted-Co-Conspiracy) – благодаря свидетелям больше не являлся предметом разговора. Это пункт находился настолько далеко за гранью добра и зла, что был почти смешон. Многие думали, а не хочет ли Снеддон просто добить Майкла любой ценой, поэтому и добавил пункт о заговоре. Должно быть, он надеялся, что Джексона приговорят если не за растление, так хотя бы за спаивание детей алкоголем или похищение.

Глава 57. Вердикт.
3 июня 2005 года присяжные удалились для совещания и вынесения вердикта. Для этого им потребовалось 10 дней. 13 июня 2005 года был оглашен вердикт: Майкл Джексон был признан невиновным по всем десяти пунктам. Он был свободен! Карточный домик, построенный Томом Снеддоном, рухнул. Майкл принял свое освобождение с застывшим лицом. Фанаты перед залом суда кричали и буйствовали, а он просто хотел оказаться как можно дальше отсюда. Как окаменевший, измученный, с трудом улыбающийся, он помахал им в знак приветствия. Мать Майкла, Кэтрин, поддерживала его, отец говорил что-то успокаивающее. Конечно, вердикт попал в новостной топ, этот заголовок еще долго украшал первые страницы. Но многие думали – а осознал ли сам Майкл Джексон вообще, что его только что оправдали? Том Снеддон выслушал решение присяжных с опущенной головой. Он с позором проиграл. С одной стороны, прокурор был страшно подавлен. Но некоторые наблюдатели утверждали, будто бы видели, как он по окончании чтения вердикта отпускал язвительные шуточки в кругу полицейских. Понял ли он, как сильно навредил Майклу, несмотря на оправдание?
У присяжных, как кажется, не было единого мнения о приговоре. Ведь, как стало известно, некоторые из них планировали издать книгу под названием «Guilty – But Free Like A Bird». Этот проект был запрещен. Итак, Майкла оправдали, но его жизнь лежала в руинах. Если бы фальшивые обвинения исходили от достойной доверия персоны или фирмы, адвокаты Майкла могли бы предъявить иск на возмещение ущерба – но не в случае с Джанет Вентура-Арвизо. Ее так никогда и не привлекли к ответственности за клевету. Некоторые люди были убеждены, что тому есть «политическая» причина: разбирательство с Джанет могло, чего доброго, потянуть за собой разбирательство против Снеддона.
В своей биографии Дж. Рэнди Тараборелли красноречиво описывает встречу с незнакомой женщиной перед зданием суда после зачитывания вердикта. Сцена как из фильма Хитчкока. Она с ужасом хватает Тараборелли за руку и спрашивает: «О нет! А если он действительно невиновен? После всего этого, что если он на самом деле невиновен?»
Когда оправдывают знаменитостей, часто ловишь себя на мысли, что им это удалось лишь благодаря деньгам и толпе дорогостоящих адвокатов. Как следствие – для многих вопрос вины даже после оправдательного решения остается открытым. Другими словами: в голове остается неясное ощущение виновности. Та женщина очень метко сформулировала его своим вопросом: Что если он действительно был невиновен? Что же тогда с ним сделали?

Глава 58. Загнанный и лишенный покоя.

Майкл нередко страдал от бессонницы. Каждый, кто сталкивался с этим, знает, какие мучения она может доставлять, когда сильная усталость и истощение не заканчиваются с приходом спокойного сна, и не удается получить столь необходимую передышку. Случалось, что Майкл бодрствовал три дня и две ночи без перерыва. Он испытывал беспокойство и все время пребывал в поиске новых идей. На ночь выпадали периоды его творческой активности - тогда он был один, и его никто не беспокоил. Остальные в это время спали. «Мы сможем отдохнуть, когда доведем дело до конца». Но непрерывное состояние бодрствования, умственная и физическая неспособность остановиться могут вызвать и привыкание, – оказываешься в порочном круге, и кнопки «стоп» больше нет. Следует добавить, что с обыском на ранчо Неверленд Майкл утратил свой тыл, свое убежище. Ранчо было для него тем исключительным, едва ли ни единственным местом, где его не беспокоили, и он мог быть полностью предоставлен себе. Он больше не знал такого.
Он был невиновен, он никак не нарушил закон и не сделал ничего «неправильного». Тем не менее, – и он, вероятно, об этом догадывался, – на нем продолжало висеть обвинение в растлении. После оправдательного приговора он получил свой заграничный паспорт назад и, так сказать, ушел на дно. Майкл не воспринимал этот итог как «победу», он не праздновал его ни публично, ни в узком кругу, а только хотел уехать, уехать как можно дальше. Также он не стал давать публичных комментариев. Его семья – родители, братья и сестры, – которые очень его поддерживали во время процесса, которые присутствовали на каждом слушании дела, чтобы дать ему силу и опору, охотно бы отпраздновали с ним, по крайней мере, в частном порядке. Он распорядился выразить благодарность на своей Интернет-странице всем фанатам, которые оставались столь верны ему, ненадолго отправился в клинику в Санта-Барбаре, чтобы излечиться от обезвоживания, затем с Принсем, Пэрис, Бланкетом и их няней Грейс улетел в Бахрейн, королевство в Персидском заливе. Он, Грейс и дети жили королевском дворце в качестве почетных гостей шейха Абдуллы бин Хамада аль-Халифа. Майкл нуждался прежде всего в покое.
В 2006 он продолжал путешествовать по миру. Майкл останавливался в том числе в Ирландии, Шотландии и Англии и осматривал большие усадьбы в классическом английском стиле, которые были выставлены на продажу. Хотел ли он обосноваться в Европе? Я догадывался, что он ищет место для нового Неверленда. Также были разговоры о тематических парках. Еще как-то он позвонил и рассказал мне о поместье недалеко от Потсдама, которым заинтересовался. 27 мая 2006 года Майкл впервые после оправдательного приговора появился на публике – в Токио он получил награду как «Легенда» на церемонии MTV Video Music Awards.
В конце января 2007 он с детьми вернулся в США. Его одиссея длилась более года. Сначала он остановился в Лас-Вегасе, американском мегаполисе, который он особенно любил, и жил там, как обычно, в одном из крупных отелей. В то же время были опубликованы фото, которые показывали его сидящим в кресле-каталке, в защитной маске на лице и в пижамных штанах. Он выглядел уставшим, но часто посещал магические шоу в Лас-Вегасе, особенно представления Цирка дю Солей. Еще больше, чем прежде, он и дети практически все делали вместе; во время путешествия они стали неделимым целым. Из-за ранчо Неверленд скопилось много долгов, и было неизвестно, что с ним будет. Перед своим отъездом в Бахрейн он внезапно уволил всех 180 служащих ранчо, в том числе давних сотрудников. Казалось, Майкл хотел порвать со всем, что напоминало ему о прежней жизни. Наконец, он переехал в загородный дом в Лас-Вегасе. Искал ли он постоянное пристанище? Но соседи возражали - из-за него было неспокойно, и они не хотели, чтобы он там оставался.
В 2007 и 2008 годах Майкл Джексон был, в сущности, без дома. Это было время неопределенности. У него практически больше не было штата, и иной раз он должен был сам паковать свой багаж. Планы, к которым мы готовились, были заморожены, о возвращении в музыкальный бизнес нечего было и думать. 29 августа 2008 года ему исполнилось пятьдесят.