В последний раз я видел Лиз, когда ее везли на операцию в медицинский центр “Сидарс-Синай” в Лос-Анджелесе. Лучше бы не видел. Но это была единственная возможность попрощаться с ней. Ей оставалось меньше месяца до дня рождения — 27 февраля ей исполнялось 79 лет — и меньше двух месяцев до смерти.
Сначала из багажника лимузина выгрузили ортопедическое кресло. Затем медсестры осторожно вынесли Лиз. Она сильно похудела и как-то иссохла. Не успели посадить ее в кресло, как ее голова склонилась набок. Она уже не могла держать ее прямо. Ее любимая собачка уже не сидела у нее на коленях. Ее вместе с сумкой нес кто-то из обслуги. Медсестры спешно подключили Лиз к кислородному баллону. Я помахал ей рукой. Не знаю, узнала ли она меня, но она помахала в ответ и слабо улыбнулась. Знаменитые бархатно-фиалковые глаза смотрели печально сквозь синеватые дымчатые очки.
Болезни преследовали Лиз чуть ли не с колыбели. Она оказалась на грани смерти, когда снималась в “Клеопатре”. У нее был рак мозга, три раза ей меняли бедро, ее поражали инсульты, инфаркты, остеопороз, припадки. Нестерпимые боли в спине на годы приковали ее к ортопедическому креслу. Сдали оба колена. Кто-то из ада мстил ей за неземную красоту, перекрывал путь в рай, подвергал нечеловеческим пыткам.
Тейлор затворилась в своем палаццо в Бел-Эйре. Лишь однажды она покинула его. В апреле прошлого года Лиз “через не могу” полетела в Лондон на церемонию в Букингемском дворце в честь ее вечного возлюбленного Ричарда Бартона. Лиз разрыдалась, когда сорвали покрывало с бюста ее единственного Дика.
Вернувшись из Лондона в Бел-Эйр, она вступила в последнюю схватку с судьбой, так и не раскрывшей — благоволила она ей или пытала ее. Лиз не могла ходить даже с посторонней помощью. Ее кости буквально крошились. Щеки Лиз впали. Даже тщательная прическа, щедрый мейк-ап и обалденные бриллианты не могли скрыть ее смертельный лик, равно как болеутоляющие таблетки не могли принести ей облегчения.
— Я не знаю, кто боится Вирджинии Вульф, но вот меня боятся все, — невесело шутила Лиз. За главную женскую роль в киноверсии “Кто боится Вирджинии Вульф?” она получила второго “Оскара”. А несколькими годами раньше — первого, за фильм “Баттерфилд, 8”. Но вот у ее Ричарда не было ни одного. Видимо, Голливуд решил, что с него хватит и Лиз. Тейлор глубоко переживала эту несправедливость и каждый раз после очередного провала Бартона на оскаровских церемониях закатывала в его честь “бал победителей”. Для нее он был обладателем всех “Оскаров” в мире.
29 января этого года Лиз устроила день рождения, видимо, опасаясь, что не доживет до своего реального дня рождения — 27 февраля. Приглашенным она говорила:
— А я еще жива, — но затем осведомлялась: — Как выглядят небеса? Мне не терпится попасть туда. Там я больше не буду испытывать боли и воссоединюсь с Ричардом. А уж затем он позаботится обо мне.
В начале февраля у Лиз резко упало давление, началось внутреннее кровотечение, сердце не успевало справляться с ним. Лиз подключили к респиратору. Круглосуточно. Единственное спасение заключалось в операции на открытом сердце. Но выдержит ли ее полностью обессилевший организм актрисы? Время предательски истекало. Врачи решили рискнуть и положили Лиз под нож. “Скоро я увижу Ричарда”. Это были ее последние слова, перед тем как анестезия, этот фармацевтический Морфей, не усыпила ее.
Лиз пережила операцию. Состояние ее здоровья даже как будто бы стабилизировалось. Но это была последняя пиррова победа Клеопатры. Змеи уже пригрелись у нее на груди. 8 марта ее вновь положили в больницу “Сидарс-Синай”. На сей раз друзья и поклонники ее таланта выбросили лозунг: “Лиз обязана дожить до своего 80-летия — 27 февраля 2012 года!” Врачи пытались совершить чудо. Поклонники молились о чуде. По молитвенному сайту Голливуда стала передаваться молитва за Лиз — “Слова мира”. В ней говорилось:
“Боже всемогущий!
Сегодня наши сердца страдают за Элизабет Тейлор, которая в течение полувека была американской иконой. Мы просим Тебя прикоснуться к ней с миром и Твоей безусловной любовью. Пусть ее успокоят те, кто любит ее и кто подсадил ее на пьедестал, — ее фанаты.
Пусть она сама испытает тепло Твоей руки, которая способна растопить все ее страхи.
Спасибо Тебе, Боже, за те изумительные дары и таланты, которыми Ты наградил ее. Пусть возликует она от радости, которую несли ее земные свершения.
Пожалуйста, дай ей почувствовать, что она внесла вклад в нашу жизнь.
Да будь она благословенна за ту сверхъестественную радость, которая проистекает из Твоих божественных рук.
Благодарим Тебя за то, что Ты преподнес Элизабет миру, и за то, что Ты держишь ее в ладонях Твоих рук”.
Но Бог или не услышал молитвенный сайт Голливуда, или поторопился увидеть воочию возлюбленную дочь свою Элизабет.
23 марта Лиз скончалась от сердечной недостаточности. Чудовищный диагноз для женщины, страдавшей всю жизнь от сердечного изобилия!
Элизабет Тейлор умирала трудно. Ее терзали не только физические недуги, но и душевные. Она мечтала быть похороненной рядом с Ричардом Бартоном в дорогом и родном ему Уэльсе. (Ричард говорил мне, что уэльсские народные песни похожи на грузинские.) Но их воссоединению мешала земная проза. Последняя жена Бартона, Сэлли, похоронила его в Швейцарии. (Они были женаты всего 13 месяцев.) Его могила находится неподалеку от их виллы в Селиньи. (Бартон умер от инсульта в 1984 году.) Сэлли не разрешила Лиз присутствовать на похоронах Ричарда. Более того, она не выполнила его последнюю волю — быть похороненным в Уэльсе, где он родился в семье шахтера.
Когда Бартон впервые повез Элизабет в Уэльс, он предупредил ее, что это место гнилое и дождливое. Но Лиз влюбилась в Уэльс с первого взгляда. Ведь это была родина ее Дика! “Я обожаю Уэльс! Это самое прелестное место на земле!” — восклицала она. Лиз даже не испугалась спуститься в шахту, в которой рубили уголь предки Бартона.
Похоронив Ричарда в Селиньи, Сэлли уехала в Западную Австралию, где живет уже шестой год. (Сейчас ей 63 года.) Она собирается перевезти пожитки мужа из Англии в австралийский город Перт, где сейчас проживает.
Все это вызывало гнев Элизабет. Ее не пустили на похороны! Сэлли бросила могилу Ричарда и живет в тысячах миль от нее! Сэлли нарушила завещание ее Дика! За похороны Лиз отмстила Сэлли в Лондоне на панихиде по Бартону. Она играла там главную роль, устроив грандиозные поминки до и после. Но когда Лиз решила купить участок земли рядом с могилой Бартона, Сэлли опередила ее. Она велела построить двойную могилу-мемориал — свой замок Камелот, непроницаемый для других. Сэлли приходила в бешенство от того, что, даже будучи ее супругом, Бартон “нес факел для Элизабет”. Не успев жениться на Сэлли, Бартон написал письмо Лиз, в котором говорилось, что годы, проведенные с ней, были самыми счастливыми в его жизни и что он хочет вернуться домой, то есть к ней. Это письмо Лиз хранила как святыню в ночном столике у своей кровати в течение 27 лет. Они стали подумывать о женитьбе в третий раз, “дать себе еще один шанс”, как они говорили.
“Еще один шанс” не удался. Не добившись воссоединения в жизни, Лиз стала добиваться воссоединения после смерти. “Тело Ричарда покоится в Швейцарии, но сердце его в Уэльсе”, — говорила она. Лиз даже отложила по своему завещанию значительные суммы на судебные тяжбы с Сэлли и на перенос праха Бартона из Швейцарии в Уэльс.
Но вся эта затея — быть похороненной вместе с Бартоном в дождливом Уэльсе, вдалеке от солнечного Лос-Анджелеса, — приводила в ужас родных и близких Лиз: четырех детей, десятерых внуков и трех правнуков. Они умоляли ее одуматься и не покидать их. Обессиленная болезнью, Тейлор уступила натиску многочисленных потомков. В порядке компромисса она повелела им похоронить ее рядом с ее дорогим другом, трагическим поп-королем Майклом Джексоном. В Форест-Лауне, в Лос-Анджелесе. Драматическая кончина Майкла была последним ударом судьбы, который обрушился на Лиз. Многие считают, что смерть Джексона “ускорила скольжение Тейлор в могилу”.
— С Майклом в земле, с Ричардом на небе! — говорила Лиз, как бы подытоживая этой формулой свой жизненный путь.
Если отношения с Бартоном были поэмой о любви, отношения с Джексоном были поэмой о дружбе.
Дружить Лиз умела так же самозабвенно, как и любить. Среди ее друзей помимо Джексона были такие гиганты кино, как Джеймс Дин, Монтгомери Клифт, Рокк Хадсон. И все они подобно Джексону были запрограммированы на саморазрушение. Тем не менее она отчаянно пыталась отстоять их от гибели, боролась за них, как тигрица-мать. Особенно за Хадсона. Она считала себя виновницей его смерти. Ей казалось, что она непредумышленно поощряла гомосексуальную неразборчивость Хадсона. Хадсон умер от СПИДа. И тогда Лиз создала Фонд Элизабет Тейлор по борьбе со СПИДом. В те времена это было и не модно, и не почетно. Но для Лиз дружба не кончалась со смертью друга. Она если дружила, то только навечно. И в своем завещании она отписала солидную сумму Фонду Тейлор по борьбе со СПИДом. Стигма СПИДа ее не пугала.
Не забыла она в своем завещании еще один фонд — Dogs Deserve Better (“Собаки заслуживают лучшего”). Лиз любила и жалела животных, особенно собак. Известно ее высказывание: “В кино моими самыми лучшими партнерами и друзьями были собаки и лошади”. Это роднило ее с Есениным, историю которого она хорошо знала.
Элизабет Тейлор умерла богатой женщиной. Она оставила своим наследникам 600 миллионов долларов, и это не считая дворца в Бел-Эйре, коллекции ценных произведений искусства и всемирно известных бриллиантов. Но Лиз терзало то, что еще при ее жизни наследники начали делить это богатство и, конечно, перессорились. “Я не хочу, чтобы все мое состояние досталось прожорливым адвокатам”, — в сердцах говорила она.
Уходя, Тейлор напутствовала своих молодых голливудских коллег — Анджелину Джоли, Дженнифер Энистон, Линдси Логан. Подобно Анджелине, она украла Бартона у его жены на съемочной площадке. Она страдала, как Дженнифер, теряя любимых мужчин. И, подобно Линдси, прошла сквозь алкогольно-наркотический ад. “Надеюсь, мой жизненный опыт поможет им найти себя, — говорила Лиз. И добавляла: — Я спала только с теми мужчинами, которые становились моими мужьями”. С некоторой натяжкой так оно и было.
Больше всего Лиз интересовала Анджелина — “тигрица” современного Голливуда. Она находила много общего в их характере и жизни. Даже то, что обе были легендарными матерщинницами. (Джоли остается ею.) Вспоминает Джонни Депп: “Я знал Элизабет Тейлор в течение многих лет. Помню, сидит она напротив меня и сквернословит, как пьяный матрос. Просто восхитительно! ”.
Из неоконченных земных дел Элизабет Тейлор остались ее мемуары. Никто не заглядывал в них. Рукопись она или держала при себе, или хранила в сейфе. Что в них?
Лиз завещала опубликовать этот манускрипт только после ее смерти. В ожидании жареного крупнейшие американские издательства уже начали потряхивать мошной над еще не остывшим телом актрисы. Они, как пишут таблоиды, “ожидают самых сырых (не по стилю. — М.С.), самых шокирующих, самых скандальных мемуаров за всю историю Голливуда”. Подождем и мы.
Не стало Элизабет Тейлор, и мир внезапно потускнел и обеднел, стал обыденным, прозаическим. Лиз была хамелеоном. Она могла быть леди в жизни и сучкой на экране. Могла и наоборот. Она меняла мужчин как перчатки. Могла и наоборот. Она любила как в последний раз уже с первого и как в первый раз — напоследок. Она любила бриллианты индийских магарадж и отбойные молотки уэльсских шахтеров. Но, будучи хамелеоном, она всегда оставалась сама собой. В этом был секрет ее жизни и славы. В этом была вся она — Элизабет Тейлор, Лиз.
Все это хорошо и любопытно, может сказать читатель. Но почему вы ничего не написали о ней как об актрисе? Отвечу словами Пушкина о Грибоедове: “О стихах не говорю. Половина из них войдет в пословицы…”
Миннеаполис
