Представляю вашему вниманию перевод этой книги. http://www.amazon.de/Michael-Jackson-Di … amp;sr=1-1
перевод bese_ss_en
Большое спасибо Justice Rainger за то, что приводит все это в читаемый вид, и за перевод английских фраз. В оригинале слова Майкла на английском, мы их оставили, перевод - в скобках.Переводить буду очень медленно, но книга не будет заброшена, сколько бы времени не потребовалось. Мнение переводчика и беты не всегда совпадает с мнением автора .
Мы братья, Дитер, мы должны держаться вместе, не позволяй системе встать между нами.
Майкл Джексон
Вступительное слово от Кэтрин Джексон.
Талант – такая вещь, которую Бог дает лишь немногим избранным в этом мире. Мой сын Майкл, обладавший необыкновенными способностями, входил в число этих избранных. Он всегда осознавал, что подобный дар – это не только большое счастье, но и большая ответственность. Поэтому он постоянно, всю свою жизнь старался затронуть своим талантом как можно больше людей.
Большое спасибо тебе, Дитер, что позволил нам приобщиться к этим чудесным историям, благодаря которым мы узнали, каким человеком был Майкл. И я благодарю тебя за то, что ты рассказал миру о многочисленных проектах, которые он претворял в жизнь, планах, которые до сих пор были неизвестны многим людям.
Написанная им музыка, нарисованные им картины, здания и сооружения, в разработке которых он участвовал, все это – его подарок нам, чтобы мы дальше могли распространять дух любви, мира, терпимости и беззаботности.
Я благодарю тебя за то, что ты показываешь миру, каким прекрасным, чутким, достойным любви созданием был мой сын. От имени миллионов поклонников во всем мире и от имени нашей семьи я благодарю тебя. Нам очень его не хватает.
Кэтрин Джексон, Лос-Анджелес, ноябрь 2011.
Предисловие.
О Майкле Джексоне было сказано и написано бесконечно много. Что-то соответствует истине, что-то нет. В течение многих лет его важнейшего творческого периода мне посчастливилось быть не только менеджером, но и доверенным лицом, и другом. Я жил у него, на легендарном ранчо «Неверленд», сопровождал его более чем на ста двадцати концертах на всех континентах. С помощью этой книги я бы хотел исправить, дополнить и привести в порядок образ Майкла, который сложился в глазах общества. Я считаю это своей главной задачей и долгом по отношению к нему. Майкл был совсем не таким, каким его часто изображали, и о нем еще многое можно рассказать. Он был остроумным и симпатичным, подшучивал и дурачился – а потом, наоборот, вдруг обращался ко мне за помощью, охваченный страхом и отчаянием.
Многие не знают, что Майкла Джексона, начиная с 2000 года, ждали большие перемены в жизни и творчестве. И он доверял мне свои намерения, конкретные планы и тайны, часто в ночных разговорах или звонках. Эта книга должна показать «настоящего» Майкла Джексона и дать читателям представление о жизни одной из самых блистательных звезд нашего времени. Жизни, в течение которой Майкл Джексон когда-то потерял самого себя и стал жертвой людей, которым, как он думал, можно доверять. Жизни, оборвавшейся слишком рано. Как творческая личность, Майкл Джексон был не далек от того, чтобы снова изобрести себя заново. Как человек, он дошел до точки, когда больше не мог оправдывать все те ожидания, тяжким грузом лежащие на его плечах. Известие о его смерти 25 июня 2009 года повергло мир в шок. Что бы стало с Майклом Джексоном, если бы ему хоть раз позволили быть самим собой? Мне невероятно повезло узнать его настоящего, и я очень по нему скучаю – по другу, человеку, звезде.
Настоящим подтверждаю, что с помощью этой книги я бы хотел еще раз дать людям возможность открыть для себя Майкла заново и посмотреть на него совершенно другими глазами. Так близко, насколько это возможно.
Дитер Визнер, ноябрь 2011.
Глава 1. Crocodile rock
Это было не поместье, а мечта, не считая крокодилов. Было жарко, и ярко-голубое калифорнийское небо простиралось над просторами ранчо «Неверленд», как огромный тент. Стояла тишина; чириканье птиц и трепетание их крыльев, одинокое стрекотание сверчка и ритмичный, подрагивающий звук поливальной установки где-то вдалеке не нарушали, а скорее дополняли ее.
Майкл бежал через огромный луг; сначала его фигура казалась крошечной на расстоянии, затем постепенно стала увеличивать, приближаться. На нем была расстегнутая красная рубашка, под ней белая футболка, и черные брюки. Жара была вполне терпимой благодаря легкому ветерку с долины Санта-Инез, несшему прохладные капли воды от поливальной установки и распределявшему их вокруг словно распылитель. Волосы и рубашка Майкла развевались на этом влажном ветру, его походка была быстрой, спортивной и упругой. Иногда она прерывалась прыжком, больше напоминавшим какое-нибудь танцевальное движение. Его взгляд перебегал с предмета на предмет; он улыбался, в этот прекрасный летний день у него было отличное настроение. Он был королем в своем королевстве. Он был в своей стихии.
Внезапно он оказался передо мной, сложил руки за спиной. Майкл посмотрел сначала на меня, потом вверх, на небо и с улыбкой поздоровался, своим неподражаемым «Hi, Dieter!“.
– God bless you! You`re looking fine! Oh, what a wonderful day! (Благослови тебя Господь. Ты прекрасно выглядишь. Ох, какой чудесный день!) – добавил он.
Он заметил, что мое лицо уже успело покрыться загаром. Я рассказал ему, что провел весь обеденный перерыв наверху, на одной из гор Неверленда, где лежат большие камни – долго сидел на солнце и размышлял. Он оглядел меня с ног до головы, вытаращил глаза и воскликнул с ужасом в голосе:
- Like this?! What are you doing? (В таком виде? Да что ж ты делаешь?)
Рука Майкла легла на мое плечо:
- Are you crazy? Are you nuts?! (Ты с ума сошел? Ты что, чокнулся?)
Он заметил, что я стоял перед ним босиком и в одних трусах.
Средства массовой информации часто описывали ранчо Неверленд как рай на земле, полный бабочек, стрекоз и полевых цветов. Несомненно, так оно и было. Но Майкл имел в виду гремучих змей и скорпионов, которые иногда выбирались из-под камней. И поэтому то, что я отправился туда без ботинок, показалось ему чем-то непостижимым.
Он схватился за голову, еще раз предостерег от коварных «rattlesnakes» (гремучих змей), и с очень серьезным видом призвал меня никогда больше не ходить по ранчо босиком. Даже такие опасные создания – твари божьи, и имели право на место в Ноевом ковчеге. Так что Майкл не приказывал удалить их из поместья, а скорее воспринимал как часть вселенной Неверленда. Иногда ночью вдалеке слышался и вой койотов – странные, жуткие завывания.
Майкл сложил руки на груди, поежился, как от озноба, и пошел к Принсу и Пэрис, проведать их и закрыть окна в комнатах детей. В течение дня он, как заботливый отец, следил за тем, чтобы дети были у него на глазах и не очень далеко отходили от него, когда они были на улице. Ведь койоты были активны не только ночью.
После того, как я надел брюки и кроссовки, мы выпили холодного чая в тени веранды и отправились на небольшую прогулку по ранчо. Какой прекрасный день! Мы не говорили ни о новых проектах, ни о прочих делах. В такой день, как этот, все заботы были забыты. И мне вдруг показалось, будто бы чуток праздной скуки – это, вообще-то, самая большая роскошь, которую может себе позволить человек. Не продляется ли жизнь именно в такие моменты, когда еще не знаешь точно, чем ты должен заниматься дальше? Моменты, в которых нет места суете, а время, кажется, остановилось?
Мы шли мимо старых деревьев, к озеру с черными лебедями, к павлину, распустившему хвост, и приближались к вольерам и загонам личного зоопарка Майкла. Должно быть, мы инстинктивно следовали за пронзительными криками попугаев. Наконец, мы остановились и оперлись на невысокую, на уровне бедра, ограду крокодильего вольера.
Словно в джунглях, после тишины я наслаждался голосами всевозможных экзотических животных и оглядывался во все стороны в поисках источников этих голосов. Я чувствовал себя как в раю. Вдруг, неожиданно, как гром среди ясного неба, Майкл сорвался с места и одним прыжком перемахнул через ограду, подбежал к углу бассейна и совершенно расслабленно уселся на край. А ведь только что спокойно стоял рядом со мной! Он хитро улыбался и с любопытством наблюдал за животными, соседями по его собственному маленькому миру Неверленда.
Они лежали в воде и были похожи на набитые соломой чучела – вялые, толстые глыбы длиной под метр восемьдесят. И именно там, где сейчас сидел Майкл, под ним, лежала такая рептилия, головой очень близко к стене, окаймляющей бассейн. Увидев эту картину, я почувствовал себя нехорошо, но я же не мог знать – вполне возможно, он и раньше часто сидел здесь и подружился с животным. Ноги Майкла свешивались со стены, чуть ли не касаясь поверхности воды. Он окинул совершенно неподвижное огромное животное долгим взглядом, все еще улыбаясь, достал полную горсть гальки и начал по одной кидать их на толстый панцирь крокодила. Тому не должно было быть больно; он вряд ли вообще что-либо почувствовал. Маленькие камешки, которые бросал Майкл, падая на этот резонатор, вызывали тупой, низкий деревянный звук, словно их кидали на толстый ствол дерева. Так продолжалось некоторое время. Майкл хихикал, он хотел подразнить зверя, разбудить его, заставить как-то отреагировать. Наверно, что-то вроде «Если уж у меня есть крокодилы, так пусть делают что-то интересное, вместо того, чтобы постоянно лежать здесь без движения!» Я тем временем не выдержал и тоже посмеивался над его необычными идеями, но в то же время хотел предостеречь его:
- Michael, be careful! Don`t overdo it (Майкл, поосторожнее, не перестарайся), – прошептал я и шутливо добавил, что если будет продолжать в том же духе, то может забыть о своей «лунной походке».
Он не хотел слушать, камешки все летели и летели. Но недолго. Внезапно вода забурлила, и зверь за долю секунды оказался вплотную к Майклу. С низким шипением он разинул пасть почти под прямым углом и попытался схватить Майкла за ноги. Тот как раз успел с быстротой молнии подтянуть их, прежде чем могучие челюсти рептилии, утыканные острыми зубами, сомкнулись с громким треском – будто бы захлопнули крышку тяжелого сундука. Майкл снова оказался на стене.
Я не верил своим глазам – он стоял на ней, сгибаясь пополам от смеха, запрокидывал голову и просто не мог остановиться. Вот таким он был.
Глава 2. Родгау, 25 июня 2009, 23.50 и позже
(Родгау – маленкий город в земле Хессен. – прим.пер.).
Снаружи в тихой летней ночи дул теплый ветер. Однако в моем офисе, где каждую минуту раздавались телефонные звонки, было далеко не так тихо. Он находился на окраине промзоны – из тех, которые по вечерам выглядят вымершими. Я многие годы работаю в таком уединении и выбрал его сознательно: таким образом я могу спокойно вести деловые переговоры до поздней ночи, как этого требует разница времени с США. (В Германии закон запрещает сильно шуметь в собственной квартире после 22.00. О празднованиях дней рождений/свадеб и т.д соседей надо предупреждать заранее, иначе они с чистой совестью могут позвонить в полицию. Что уж говорить про офис. – прим.пер.). Немногим более часа назад мне позвонил хороший знакомый из Л.А., чтобы сообщить, что у Майкла Джексона очень плохо со здоровьем и что его жизнь поставлена на карту. Как бы зловеще это ни звучало, но моей первой реакцией был громкий смех. Да этого же просто не может быть! Никогда, ни за что на свете, мне бы не пришла в голову мысль, что в этой новости может быть хоть толика правды.
Напротив, я предположил, что это сообщение объяснялось слишком хорошо знакомой мне тактикой Майкла: уклониться от предстоящего тура This is it под предлогом плохого самочувствия. С момента объявления его большого прощального турне билеты на все запланированные шоу были раскуплены. И Майкл Джексон, как самая крупная поп-звезда всех времен, больше, чем когда-либо, находился в центре внимания общественности. Тринадцатого июля 2009 года, всего лишь через восемнадцать дней, должны были начаться гастроли.
После этого телефонного разговора я был уверен, что пройдет совсем немного времени, и тур будет официально отменен из-за «проблем с сердцем» или чего-то подобного. Насколько я знал, для него это турне было неприемлемо, он не собирался больше участвовать в предприятиях такого рода, они были ему неприятны. Он дал себя уговорить на десять концертов, но тем временем, по желанию устроителей, речь шла уже о пятидесяти. Так что, на следующий день я ожидал сообщения в прессе, хитрого трюка, который на время освободил бы его от предыдущих договоренностей по причине «болезни».
Но я ошибался. Незадолго до полуночи мне позвонил знакомый, который находился недалеко от виллы Майкла и к этому времени располагал более точной информацией. Произошло нечто ужасное: Майкл умер. Кровь застыла в моих жилах, ведь тон этого сообщения не оставлял сомнений. Я был шокирован и не мог сдержать слез. Меня словно парализовало. Я был не в силах закончить этот разговор. Привыкнув сразу же энергично браться за решение любой проблемы, в этот раз я почувствовал, как меня охватывает непреодолимая слабость. Будто сквозь пелену я смотрел на плакаты, фотографии и сувениры в моем офисе – Майкл подарил их мне в благодарность за совместную работу. Всю мою жизнь меня тоже считали одиночкой, и – по крайней мере, некоторые так полагают – опытным стратегом в бизнесе. И все же, с Майклом Джексоном меня связывали не только многолетние деловые отношения.
В эту ночь я потерял друга.
Не успел я получить то сообщение, как новость разошлась по миру. Через несколько минут я уже не мог спастись от звонков и электронных писем. Положение было трагическое, я никак не мог собраться с мыслями. Телефоны звонили не переставая, мой почтовый ящик завис, ответить на все запросы об интервью также было невозможно. Прибавьте к этому звонки и электронные письма от многочисленных шокированных до глубины души поклонников, которые не могли и не хотели верить в смерть Майкла Джексона. Я быстро заметил, как эта новость взволновала мир, каким глубоким был шок – но и какое сильное неверие вызвала его смерть у многих в первые дни. Майкл Джексон мертв – это не может, не должно быть правдой! Все же на один вопрос, который мне то и дело задавали уже в ту ночь, я могу четко ответить «нет». Нет, Майкл Джексон совершенно точно не покончил с собой. Не только потому, что Майкл больше всего на свете любил своих детей, но также из-за того, что он еще очень многое собирался совершить в своей жизни. Добровольный уход из жизни просто не подходил ему. Майкл хотел жить.
О сне в ту ночь можно было забыть. Я все еще не отошел от шока; разом нахлынули бесчисленные воспоминания о проведенном вместе времени. Наша первая встреча, разговоры, длящиеся часами, турне HIStory, все те ужасные и прекрасные события, которые я пережил вместе с ним. Я забыл о времени, но, в конце концов – уже светало – сел в машину и отправился домой через пустынную территорию.
На следующее утро обнаружилось, что поток вопросов и соболезнований со всего мира за ночь не уменьшился. Но не только это. Многие поклонники впали в такой шок и отчаяние, что некоторые из них даже грозились покончить жизнь самоубийством. И сегодня, более чем через два года после смерти Майкла, я все еще получаю бесчисленные письма, свидетельствующие о том, какая огромная пустота осталась после смерти Майкла Джексона. Они спрашивают о том, каким Майкл был в действительности, хотят узнать больше; их не отпускают обстоятельства его смерти.
С тех пор, как Майкл умер, голоса его завзятых критиков также умолкли, и пренебрежительные эпитеты вроде Wacko Jacko были снова уважительно заменены на King of Pop. День смерти Майкла Джексона для многих людей стал одним из дней, в который они вместе пережили чрезвычайно важные события, о которых говорят – после этого мир никогда больше не будет таким, как прежде. Каждый точно помнит, что делал и где был, когда узнал эту новость. Каждый может рассказать свою историю об ощущениях от его смерти, ведь независимо от того, действительно ли вы были его поклонником или нет, его преждевременный уход пробил в мире музыки ощутимую брешь.
Через некоторое время шок сменился состоянием полного оцепенения. Миллионы поклонников, сотрудники, друзья и родственники Майкла пытались в течение этих дней забыться, чтобы хотя бы попытаться смириться с тем фактом, что его больше нет, и принять это. Как бы ни расстроила меня его смерть, как бы ни занимала она мои мысли, в первые дни я не стал связываться с его семьей. Никому не хотелось бы выражать кому-либо соболезнования, если сам еще толком не оправился, даже при самых положительных побуждениях.
Только через несколько дней я позвонил отцу Майкла, Джо. Это был короткий, тихий и печальный разговор с хорошим знакомым. Я знал его как жесткого бизнесмена, всегда готового предложить нестандартное решение или пошутить. Но во время разговора он казался человеком, который совершенно пал духом. В тот момент Джо еще понятия не имел, как он и прочие члены семьи Джексон должны вести себя по отношению к прессе, какими словами пояснить свою реакцию на смерть самого знаменитого и успешного из них. Он спросил меня, не приеду ли я на похороны в Лос-Анджелес. Я не был уверен, но потом, когда мне постепенно стало ясно, какие масштабы примет эта церемония, решил воздержаться от этого.
Затем, седьмого июля в Staples Center в Лос-Анджелесе состоялось официальное прощание с Майклом Джексоном. Бывшие соратники, такие как Дайана Росс, Берри Горди и Брук Шилдс, а также, разумеется, его семья оказали ему последние почести. Во всем мире миллионы зрителей наблюдали за церемонией с экранов. Меня она тоже не оставила равнодушным. Но все же я был рад, что попрощался с Майклом позже, когда страсти более-менее улеглись.
После смерти Майкла мы с Джо продолжали общаться, и это продолжается до сих пор. Про отцов, чьи сыновья умерли слишком рано, например, в войнах, говорят, будто бы их часто мучает чувство внутренней пустоты. Нормальная смена поколений нарушилась, дошла до абсурда, и собственное существование отныне кажется им бессмысленным. Во всяком случае, Джо Джексон, будучи отцом, постоянно подчеркивает, как он любил и любит своего сына, какими бы сложными ни были порой их отношения. Когда-то я задал ему вопрос о тяжелой цепи у Джо на шее, на ней висел большой серебряный амулет в форме птицы. Опущенные крылья и хвостовые перья внизу в середине составляют букву «М».
– Это Майкл, – пояснил он значение украшения, которое носил над сердцем, – мой сын!
Майкл Джексон умер в тот момент, когда давным-давно лишился контроля над собственной жизнью. Благодаря хитроумным действиям системы, окружавшей его, ему просто не оставалось другого выхода. Его принудили выступать и провести турне This is it до конца, он сам больше ничего не решал. Майкла загнали в угол, из которого он уже не смог выбраться.
Одного знаменитого писателя спросили в его семьдесят пятый день рождения, как он себя чувствует, и тот ответил: «Будто бы я въехал в гараж, и стена все ближе и ближе». В этом случае, подобное заявление могло быть продиктовано неотвратимостью старости – неизбежно приближающегося времени, от которого никому не убежать. Но время Майкла, с точки зрения биологии, еще не вышло. У него отнял жизнь вовсе не преклонный возраст, а система, состоящая из лиц, выражающих чьи-либо интересы. Они годами захватывали все больше власти и контроля, ему же оставили совсем немного места для собственных идей и концепций.
По причине этого некоторые могут подумать, что смерть стала для него избавлением, как иногда для неизлечимых больных, или единственным возможным побегом из его тюрьмы. Я считаю, что это не так. Мир мог бы увидеть нового, совершенно другого Майкла Джексона и еще долгие годы наблюдать за ним. Майкла, который никогда не уставал развивать новые бизнес-модели и черпал силы в себе самом и своем творческом потенциале.
И сегодня я иногда думаю: черт, я же должен ему позвонить! Чтобы через мгновение понять, что это уже невозможно. Я на девять лет старше Майкла, и как-то я в шутку попросил его, когда придет время, пожалуйста, пусть он приедет на мои похороны. Представляю, какая суета и шумиха в прессе поднялась бы из-за него в маленьком тихом городе, где я жил. Он коротко рассмеялся и очень серьезно ответил:
– Please don`t talk about things like this! (Пожалуйста, не говори о таких вещах!)
Продолжение обязательно следует...